Четыре сына сеньора де Шатийона: Пьер, Оде, Гаспар и Дандело — приходились, таким образом, коннетаблю племянниками. Старший, Пьер, умер пяти лет. Второму, Оде, было суждено поддержать честь имени.
Через двадцать лет после смерти старшего племянника в распоряжении коннетабля оказалась кардинальская шапка. Ни один из его сыновей ее не захотел; он тогда предложил ее сыновьям сестры: Гаспар и Дандело, наделенные от рождения боевым характером, отказались; Оде, обладавший характером спокойным и созерцательным, согласился.
Гаспар же стал главой семьи, поскольку его отец умер еще в 1522 году.
В другой книге мы уже рассказывали о том, как во времена учения он стал товарищем Франсуа де Гиза и какая дружба связывала обоих молодых людей до тех пор, пока из-за битвы при Ранти, где прославился каждый из них, между ними не пробежал холодок. Когда же умер герцог Клод Лотарингский, а герцог Франсуа и его брат-кардинал встали во главе католической партии и погрузились в государственные дела, холодок обратился в самую неподдельную ненависть.
Со временем, несмотря на ненависть Гизов к нему, юный Гаспар де Шатийон стал одним из прославленнейших людей своего времени, возвысился завоеванной известностью и получаемыми почестями. Посвященный в рыцари герцогом Энгиенским, как и его брат Дандело, прямо на поле боя при Черизоле, когда каждый из братьев захватил вражеское знамя, он был в 1544 году произведен в полковники, через три года стал генерал-полковником от инфантерии, а потом получил звание адмирала.
И тогда он отказался от звания генерал-полковника от инфантерии в пользу своего брата Дандело, нежно им любимого и преисполненного к нему ответной любовью.
В 1545 году оба брата взяли в жены двух девиц из благородного бретонского дома Лавалей.
В "Паже герцога Савойского" мы встречаемся с адмиралом при осаде Сен-Кантена и видим, как с достойным восхищения упорством он защищал каждый камень города и во время последней атаки выступил лично с оружием в руках.
Во время пребывания в плену, в Антверпене, ему в руки попала Библия, и он переменил веру.
А через шесть лет кальвинистом стал и его брат Дандело.
Значимость фигуры адмирала, естественно, сделала его своего рода военным руководителем реформатов.
Однако, поскольку еще не было разрыва между двумя партиями и они только еще докучали друг другу, Дандело и его брат занимали при дворе место, достойное их ранга.
"Тем не менее, — пишет современный им историк, — двор не имел более грозного врага".
Хладнокровный, смелый, наделенный исключительными способностями, Гаспар, казалось, был рожден для того, чтобы стать тем, кем в действительности стал, — истинным руководителем кальвинистской партии, для чего он обладал и упорством, и неутомимой энергией; он часто терпел поражения, но почти тотчас же становился еще более грозен и после неудач был сильнее, чем его враги после побед. Не кичащийся своим рангом, не дорожащий жизнью, всегда готовый отдать ее ради защиты королевства или триумфа своей веры, он сочетал в себе гений военачальника и нерушимые добродетели великого гражданина.