Она бросила взгляд на пол — записки там не было. Отодвинула табурет — записка и там не обнаружилась.
Адмиральша почувствовала, как она изменилась в лице.
Господин де Жуэнвиль, следивший за всеми ее уловками, не смог удержаться и спросил:
— Что случилось, госпожа адмиральша? Можно подумать, будто вы что-то ищете!
— Я? Да нет… разве что… Ничего… ничего… Я ничего не потеряла, — поднимаясь, пробормотала адмиральша.
— О Боже мой, дорогая моя, — проговорила Екатерина, — что это с вами происходит? Вы то бледнеете, то краснеете…
— Я не очень хорошо себя чувствую, — встревоженно ответила адмиральша, — и, с позволения вашего величества, желала бы удалиться…
Екатерина перехватила взгляд г-на де Жуэнвиля и поняла, что адмиральше следует предоставить полную свободу.
— Милая моя, Боже меня сохрани удерживать вас — вы ведь так страдаете, — заявила она. — Возвращайтесь домой и позаботьтесь о своем здоровье: оно всем нам так дорого!
У адмиральши почти полностью перехватило дыхание, она безмолвно кивнула и вышла.
Вместе с нею вышли Ронсар, Баиф, Дора, Жодель, Тиар и Белло; они проводили ее, все еще шарившую в карманах, до самого портшеза; затем, удостоверившись, что носильщики направились к особняку Колиньи, шестеро поэтов двинулись по набережным и, рассуждая о риторике и философии, направились на улицу Фоссе-Сен-Виктор, где находился дом Баифа, нечто вроде античной академии, где собирались поэты в определенные дни, а точнее, в определенные ночи, чтобы поговорить о поэзии, а также о прочих литературных и философских материях.
Оставим же их на этом пути, так как они отклонили нас от нити, ведущей через лабиринт политических и любовных интриг, интересных нам, и вернемся в апартаменты Екатерины.
Стоило адмиральше удалиться, как все, догадываясь, что произошло нечто из ряда вон выходящее, воскликнули в один голос:
— Так что же такое случилось с госпожой адмиральшей?
— Спросите у господина де Жуэнвиля, — ответила королева-мать.
— Как? У вас? — удивился кардинал Лотарингский.
— Говорите, принц, говорите! — воскликнули одновременно все женщины.
— Ей-Богу, сударыни, — ответил принц, — я сам еще не знаю, о чем идет речь. Но, — продолжал он, вынимая записку из кармана, — пусть она заговорит вместо меня.
— Записка! — раздалось со всех сторон.
— Записка! Тепленькая, надушенная, шелковистая, выпавшая… из чьего кармана?
— О принц…
— Догадываетесь?
— Нет; да говорите же!
— Из кармана нашей суровой противницы, госпожи адмиральши!
— А-а, — догадалась Екатерина, — так вот почему вы подали мне знак, чтобы я позволила ей уйти?