Королева-мать бросила на сломленного горем молодого человека взгляд, преисполненный глубочайшего презрения.
Затем она заговорила, ничем не выдавая проявившихся у нее во взоре чувств.
— Ступайте, дитя мое! — произнесла она, подавая принцу руку, которую он тотчас же поцеловал. — Завтра утром приходите ко мне поговорить. А пока что спокойной ночи, и да хранит вас Господь!
Господин де Жуэнвиль с радостью воспользовался позволением удалиться и быстро вышел из комнаты.
Екатерина молча следила за тем, как он уходил и наконец скрылся за гобеленом, и продолжала наблюдать за этим гобеленом, пока подвижная ткань, задетая на ходу принцем, не перестала раскачиваться.
И когда гобелен замер, она облокотилась на подушку и глухим голосом произнесла вслух, с мрачным огнем в глазах:
— Начиная с сегодняшнего дня у меня есть соперница, а начиная с завтрашнего дня я потеряю какую бы то ни было власть над душой собственного сына, если не приведу все в порядок.
Затем, после непродолжительного молчаливого раздумья, лицо ее озарилось победной улыбкой.
— Я приведу все в порядок! — воскликнула она.
Посмотрим, что делали юные принцы де Монпансье и де Ларош-сюр-Йон, к которым мы обещали вернуться, в то время как кардиналу Лотарингскому помогал отходить ко сну его камердинер; в то время как Роберт Стюарт вернулся в жилище своего друга Патрика; в то время как г-н де Конде вернулся в свой особняк, неистовствуя и хохоча одновременно; в то время как госпожа адмиральша безостановочно выворачивала карманы в поисках злосчастной записки, послужившей причиной скандала; в то время как король допрашивал Лану, пытаясь выяснить, каким образом мог просочиться слух о свидании; в то время как маршал де Сент-Андре вопрошал самого себя, следует ли ему возблагодарить Господа или винить судьбу за то, что случилось; в то время как мадемуазель де Сент-Андре мечтала о том, что шею ее и руки украшают драгоценности г-жи д’Этамп и герцогини де Валантинуа, а голову — корона Марии Стюарт.
Двое красивых, веселых юношей, свидетелей спектакля, признанного ими восхитительным, вынуждены были сдерживать себя в присутствии трех мрачных фигур, в данный момент еще более мрачных, чем обычно: г-на де Гиза, г-на де Сент-Андре и кардинала Лотарингского. Более того, юноши приняли подобающее обстоятельствам выражение и, строго следуя условностям, выразили соболезнование г-ну кардиналу Лотарингскому, г-ну маршалу де Сент-Андре и г-ну де Гизу. Но, воспользовавшись первым же поворотом коридора, молодые люди спрятались и тихо просидели во мраке до тех пор, пока все не прошли мимо, следуя в том направлении, куда им надлежало двигаться.