При этих словах четверо дворян распрощались друг с другом, причем молодые люди направились берегом реки в сторону Монетной улицы, а г-да де Шавиньи и де Карвуазен пошли не в Лувр, а каждый в своем направлении, чтобы добросовестно распространить новости дня, а точнее, ночи.
Прибыв на Монетную улицу, принц де Ларош-сюр-Йон заметил поверх вывески, скрипящей на ветру, освещенное окно.
— Смотрите, — произнес герцог, — вот это чудо! Вот вам жилище буржуа, где в половине четвертого ночи горит свет! Это либо новобрачный, либо поэт, сочиняющий стихи.
— Должно быть, это именно так, как вы говорите, мой дорогой, и я сейчас вспомнил, что меня приглашали на свадьбу. Господи, мне бы так хотелось показать вам молодую жену метра Балтазара! Вы бы увидели, что девушка, даже если она и не дочь маршала Франции, вполне может быть красивой и без этого; однако, вместо жены мне придется показать вам мужа.
— Ах, дорогой принц, немилосердно с вашей стороны подзывать беднягу к окну в такой момент!
— Ладно! — проговорил принц. — Это единственный человек, кому открытое окно заведомо не причинит вреда.
— Отчего же?
— Оттого, что у него и так все время насморк. Он меня знает уже десять лет, но мне ни разу не удавалось вытянуть у него четкое и ясное "Здравствуйте, мой принц!".
— Тогда посмотрим на него!
— Тем более что он владеет баней и гостиницей, у него даже парильни на Сене, и завтра, принимая посетителей, он расскажет им историю, которую мы ему сейчас сообщим.
— Браво!
И молодые люди, прямо как два школяра, спустились к реке набить карманы камешками, но не для того, чтобы бросать их вдоль поверхности воды и подсчитывать, сколько раз они подпрыгнут; когда целеустремленные молодые люди отошли от берега, наполнив карманы речной галькой, они рассчитывали метать свои снаряды в направлении тех домов, которые надеялись взять приступом.
И вот принц, вытащив из кармана камешек, отошел на два шага назад, чтобы прицелиться, точно так же как это у нас на глазах, только с более коварными намерениями, делал Роберт Стюарт, а затем бросил его в освещенное окно.
Окно тотчас же отворилось, так что даже можно было подумать, будто открыл его пущенный туда кусочек гальки.
Появился человек в ночном колпаке и со свечой в руках, пытавшийся крикнуть:
— Разбойники!
— Что он сказал? — спросил герцог.
— Вот видите, к нему надо привыкнуть, чтобы понимать, что он сказал. Он назвал нас разбойниками.
И, повернувшись к окну, принц крикнул:
— Не кипятитесь, Балтазар, это я!
— Вы… ваше высочество?.. Пусть ваше высочество извинит меня!.. У вас полное право бить мои стекла, если вам угодно.