Шахматная доска.
Я уже успела загрузить бокалы в посудомойку, отмыть чашку, но шахматная доска по-прежнему здесь. На ней стоят оставшиеся в живых фигуры, рядом – поверженные, король Джейн валяется на боку.
Я вновь поворачиваюсь к Алистеру.
– Ах, это. Мой съемщик любит играть в шахматы, – небрежно поясняю я.
Рассел, прищурившись, изучает меня. Не могу понять, о чем он думает. Обычно для меня это не проблема – я вот уже шестнадцать лет копаюсь в чужих головах. Но, очевидно, теряю навык. Или же действует алкоголь. И лекарства.
– Вы играете?
Он отвечает не сразу.
– Давно не играл, – наконец произносит он. – Здесь только вы и ваш съемщик?
– Нет, я… да. Я в разводе с мужем. Наша дочь живет с ним.
– Понятно. – Бросив последний взгляд на шахматную доску и на телевизор, он идет к двери. – Спасибо, что уделили мне время. Извините, что побеспокоил.
– Все в порядке, – говорю я, когда он выходит в прихожую. – И поблагодарите жену за свечку.
Обернувшись, он сверлит меня взглядом.
– Свечку принес Итан, – добавляю я.
– Когда это было? – спрашивает Рассел.
– Несколько дней назад. В воскресенье. – Постойте, какой сегодня день? – Или в субботу. – Я злюсь: зачем ему знать, когда приходил Итан? – Это имеет значение?
Алистер молчит, приоткрыв рот. Потом на губах его мелькает рассеянная улыбка, и он уходит, не сказав ни слова.
Перед тем как завалиться в постель, я смотрю в окно на дом двести семь. Вот она, семья Расселов, собралась в гостиной – Джейн с Итаном на диване, Алистер в кресле напротив, о чем-то оживленно разговаривают. «Хороший муж и хороший отец».
Кто знает, что происходит в чужой семье? Никто не знает. Я поняла это, учась в магистратуре.
– Можно годами общаться с пациентом, и все же не исключено, что однажды он удивит вас, – сказал мне Уэсли, когда мы впервые обменялись рукопожатием.
Я тогда заметила, что пальцы у него желтые от никотина.
– Как это? – спросила я.
Он уселся за письменный стол, пригладил волосы пятерней.
– Вы можете услышать о чьих-то тайнах, страхах и надеждах, но помните, что все это существует параллельно с тайнами и страхами других людей, живущих в тех же комнатах. Вы ведь знаете высказывание о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга?
– «Война и мир», – сказала я.
– «Анна Каренина», но дело не в этом. А дело в том, что это неверно. Семьи, счастливые или несчастливые, разительно отличаются. У Толстого много всякой чуши. Помните об этом.
Я вспоминаю его слова сейчас, осторожно поворачивая большим пальцем кольцо наводки и выстраивая кадр. Семейный портрет.
Но потом опускаю камеру.