Вижу, Уэсли по-прежнему занимает тот же пост адъюнкта, по-прежнему публикует статьи в «Таймс» и разных отраслевых журналах. И разумеется, он по-прежнему практикует, хотя припоминаю, что его офис летом переехал в Йорквилл. Я говорю «офис», но на самом деле это всего лишь Уэсли и его секретарша Фиби вместе с ее картридером. И тем креслом-шезлонгом «Имз». Он обожает свой «Имз».
Тот «Имз», и ничего кроме. Уэсли не довелось жениться – его любовью было лекторство, детьми были пациенты.
– Не вздумайте сочувствовать бедному доктору Брилу, Фокс, – предупредил он меня.
Прекрасно помню: Центральный парк, лебеди, с шеями, изогнутыми в виде вопросительного знака, жаркий полдень в ажурной тени вязов. Уэсли только что предложил мне стать его младшим партнером по практике.
– Моя жизнь и так полна до краев, – сказал он. – Вот почему мне нужны вы или кто-то похожий на вас. Мы вместе сможем помочь многим детям.
Он был, как всегда, прав.
Я кликаю на картинки в «Гугле». Поискав, нахожу небольшую галерею снимков, не особенно новых, не особенно лестных.
– Я неважно фотографирую, – безропотно заметил он однажды. Его окутывал мутный сигарный дым. Ногти на сжимавших сигару пальцах слоились и были покрыты пятнами.
– Да уж, – согласилась я.
Он поднял колючую бровь:
– Вот скажите, правда это или нет: вы и с мужем так строги?
– Правда, но не абсолютная.
Он фыркнул.
– Абсолютной правды не бывает, – сказал он. – Либо правда, либо ложь. Либо реально, либо нет.
– Истинная правда, – откликнулась я.
– Угадай кто, – говорит Эд.
Я ерзаю в кресле.
– Это моя реплика.
– У тебя ужасный голос, бездельница.
– Голос и самочувствие.
– Тебе плохо?
– Было, – отвечаю я.
Понимаю, что не следует говорить ему о вчерашнем, но я слишком слаба. И мне хочется быть честной с Эдом. Он этого заслуживает.
Он недоволен.
– Нельзя этого делать, Анна. Хотя бы воздерживайся, когда принимаешь лекарства.
– Знаю.
Я уже жалею, что сказала.
– Нет, правда.
– Знаю, – повторяю я.
Когда он заговаривает вновь, голос звучит мягче.
– Последнее время у тебя было много посетителей, – говорит он. – Много соблазнов. – Он на время умолкает. – Может быть, эти люди с той стороны сквера…
– Расселы.
– …может быть, они на время оставят тебя в покое?
– Не сомневаюсь, что оставят, если только я не буду падать в обморок на улице.
– Им нет до тебя дела.
«А тебе нет дела до них». Готова поспорить, он так подумал.
– Что говорит доктор Филдинг? – продолжает он.
Начинаю догадываться, что Эд всегда задает этот вопрос, когда растерян.
– Его больше интересуют мои отношения с вами.
– Со мной?