Головы задумались, дракон дымил.
– Что за документы? – спросил один.
– Это конфиденциальная информация. Я никак не могу разглашать. Я только могу… хорошо, вот, чтобы вы понимали, я вам покажу свое удостоверение с работы. Смотрите.
– Фаина Ромашина. Отдел IT и информационной безопасности, – прочитал вслух тот, что дымил, глядя на мой пропуск через мое плечо.
– Давай ей позвоним, – предложил тот, что имел плешь. Вообще, надо сказать, пропускной режим в этом дворце принцессы был что надо. Всем бы такую охрану. Телефон Оксаны не отвечал ни мне, ни драконам. Я стояла, опустив руки, и уже прикидывала, как буду убираться восвояси подобру-поздорову, как вдруг тот, что курил, махнул рукой и сказал:
– Пусть Оксана Павловна нам позвонит, когда вы будете уходить.
– Да-да, конечно, – радостно кивнула я. Ворота королевства раскрылись, и я попала внутрь. Не могу сказать, чтобы я ничего в жизни не видела, но тут я даже немного растерялась. Уютные особнячки из красного кирпича прятались в зелени листвы больших, старых деревьев, цветы благоухали, высокие кусты были аккуратно пострижены, а птицы перелетали с ветки на ветку. Поселок был не новым, ему было как минимум лет десять – слишком высокими были деревья, слишком обжитыми дворы. И все же тут все было настолько гармонично и красиво, что я стала всерьез опасаться, как бы своим ужасным внешним видом не разрушить этой идиллии. Когда же я добралась по вымощенной камешками дорожке до широкого, спокойного озера, по зеркальной поверхности которого бесшумно скользили гуси-лебеди, я всерьез задумалась, а не померла ли я. Уж больно это место напоминало рай. И, как и положено в раю, тут не было людей. Оно и понятно: чтобы заслужить пропуск в такое небесное место, нужно было бы вообще не грешить ни минуты, а на это никто не способен. Впрочем, версия с раем отпадала – ведь меня же пропустили. А я уж точно не безгрешна.
Красиво жить не запретишь, но настолько красиво – я даже не знала, что можно. Куда тебе, дорогой мой Апрель, с твоим бетонным скелетом без стен до этой респектабельной роскоши «старых» денег. Разгуливая, очарованная озером с лебедями, я не заметила, как заплутала в переплетениях дорожек и дорог. Поселок был большим и необитаемым, отчего спросить дорогу становилось делом почти невыполнимым. Я дошла до конца улицы со вкусным названием «Абрикосовая», уперлась в роскошный и, конечно же, пустующий теннисный корт. Отчего-то сразу вспомнилось, что на одном теннисном корте можно разместить до четырех бадминтонных. Это сколько же места пропадает. Никого. Я искала Тенистую улицу. В названиях улиц отчетливо читалась нежная любовь создателей поселка к творчеству Антонова. Я ожидала Виноградную улицу. Тенистая улица нашлась только с третьего поворота. Сорок второй дом был третьим от огромной средневековой мельницы, которая поразила меня до глубины души. Я стояла и пялилась на нее, изумленная как размером, так и стилистической точностью, а также тем, насколько непонятна была тут функция этой мельницы. Уж точно жители поселка не зарабатывали перемалыванием муки. Куда вероятнее, как и у нашего холдинга, корни благополучия жителей тут уходили глубоко под землю, туда, где залегают пласты нашей нефти. Обойдя мельницу с торца, я прошмыгнула между двух домов из красного кирпича. Третий – пониже, с белыми ставнями и облупленной коричневой крышей – как раз и был сорок вторым. Уже подойдя к нему, я вдруг поняла, что жалею, что приехала. Поднося палец к звонку на внешней калитке дома, я с неприятной ясностью осознавала, как неприлично, как неприемлемо с моей стороны вот так лезть в жизнь моей непосредственной начальницы. А почему я это делаю? Потому что она пустила меня к себе в номер переночевать? Потому что мне кажется, что она относится ко мне как-то иначе, немного лучше, чем к рядовой трудовой мыши. Потому что… мне ее жаль?