Серёга оказался совсем молодым, коротко остриженным парнем, Иванов — чуть постарше, кисть руки перевязана. Они молча напились воды, зачерпывая кружками из стоящего у печи ведёрка, взяли винтовки и вышли. Минут через пять вернулись те двое, что задержали Пашку — длинный, который привёл его в избу, и второй — лопоухий и какой-то несуразный Петруха.
— Павлуха, возьми тёзку, сходите за водой, — сказал длинному комсомолец. — Семёнов, отдыхать. Скоро будем подниматься… Светает.
Тёзку? Ах вот оно что. Получается, длинный — тоже Павел. Ну ладно…
Пашка подхватил видавшее виды жестяное ведро, в котором плескалось на дне не больше кружки, Павлуха-длинный достал из-за печки второе — деревянное. Винтовку! Нельзя оставлять здесь, вдруг кто осмотрит… Пашка уверенно закинул макет на плечо, перехватил одобрительный взгляд длинного. Ну да, здесь с оружием лучше не расставаться.
Он вслед за Павлухой вышел на улицу. Было заметно светлее. Понятно, почему бойцы не идут ночью, хотя по ночам явно безопаснее — темно, хоть глаз выколи, это вам не питерские белые ночи.
Так, погодите-ка. С каким, нафиг, «оружием» не расставаться? Моя пиленая «трёха» годится только как дубинка. А тут — Пашку опять затрясло — стреляют по-настоящему. И убить могут.
Может, сдаться? Немцам?
Тогда можно гарантировать, что останешься жив. Их точно заинтересует смартфон. И у них есть возможность вывезти меня…
Стоп, стоп — Пашка аж головой затряс. О чём я вообще? Как можно сдаваться фашистам, да ещё и с высокими технологиями в кармане?
А вот так. Жить потому что хочется.
Погоди, чувак. Ты что, реально готов жить ТАКОЙ ценой? И ты сможешь после этого ЖИТЬ?
Я боюсь. Боюсь до пота, до дрожи, до, простите, усрачки.
Но ты же хотел стать реконструктором, верно?
Хотел. Но…
Некстати вспомнился старый анекдот про богача и золотую рыбку. «Хочу стать Героем Советского Союза!» И опаньки — ты стоишь с единственной гранатой перед фашистским танком.
«Я же хотел стать героем, но не посмертно!»
Не такой же ценой, правда?
А какой — «такой»? Ты что, считал ТУ войну лёгкой прогулкой, шоу, фестивалем? Думал, тут пьют, веселятся, изредка стреляют по врагам? Ты что, не знал, как жгли Хатынь, бомбили Дорогу Жизни, отправляли евреев в газовые камеры? Ты думал, что наши всегда побеждают? Помнишь хотя бы, как называлась та реконструкция, с которой ты попал сюда?
«Время отступлений и поражений».
Это было. То самое время, когда полегла куча молодых парней. Возможно — вот этих самых. Но разве у кого-то повернётся язык сказать, что они погибли напрасно? Даже здесь, при отступлении?