Парень некстати вспомнил фильмы, в которых показывалось начало войны. Ну да, как-то так…
Он отбросил воспоминания — не до них. Надо думать, что делать дальше.
Куда я иду?
Все идут — и я иду. Эх, карту не взял из дома… А она там была, или диверсанты забрали? Блин, не помню. Но в любом случае — это дорога, и она идёт на восток — вон, в той стороне поднимается солнце. Где организована оборона? Вряд ли только на пресловутой Линии Сталина под Минском. Должны оборонять крупные города, железнодорожные узлы, переправы… Какие тут есть города?
Пашка поймал себя на мысли, что понятия не имеет. Он знал только Минск и Брест — да и то потому, что они числились городами-героями. Но явно же бои шли активно и между ними! Реки… Какие тут есть реки? В Бресте — Буг и ещё какая-то, в Минске есть река… но как она называется? А между ними? Эх, вот угораздило… реконструктор, блин.
А дорога явно не из главных, не шоссе. Какая-то обходная — вон, укатана-то скорее телегами, чем машинами. А что творится на главной? Её скорее всего активно бомбят, вдоль неё идёт оборона — Пашка помнил, что немецкие танки начала войны были не особо приспособлены к бездорожью и болотам, вдобавок — немцы перебрасывали пехоту на машинах, значит — дороги сейчас главное. Дороги и мосты. Получается, мне ещё повезло, что я попал именно сюда — там мог бы сразу попасть под бомбёжку.
А «там» — это вообще где? Я хотя бы севернее линии Брест-Минск или южнее? Вот засада.
Пашка не сразу сообразил, что за гул стоит в ушах — списал поначалу на усталость и лёгкое сотрясение… но потом дошло.
Это же выстрелы, взрывы. Где-то далеко — настолько, что звуки сливаются в однотонный шум…
Люди тоже услышали. Многие ускорили шаг, началась суета. Перелесок закончился, дорога вышла на поле, люди начали нервничать. Плакали дети, ржали лошади, жалобно мычали коровы… Пашке хотелось зажать уши или закричать — настолько это было невыносимо. Вон, впереди ещё один перелесок, до него метров триста. Хоть бы дойти… не для того, чтобы спрятаться. Просто люди, вся эта бредущая по дороге толпа, в перелеске немного успокоится. Общая подавленность душила так, словно сверху накинули полиэтиленовую плёнку — жарко до пота, страшно до дрожи…
— Летят! — сорванно крикнул кто-то. Пашка даже не понял, мужской голос или женский.
Самолёты появились с северо-запада, над кромкой далёкого леса. Шли довольно высоко, но силуэты были видны отлично — двухмоторные, с широкими крыльями, похожие на каких-то нелепых распухших рыб. Хейнкели-111.
В толпе беженцев начался ропот.
— На Столбцы пошли, — с досадой сплюнул какой-то худощавый мужчина в испачканном пиджаке и когда-то белой кепке. — Там мост, станция…