И — снова выстрел пушки с фланга. Пашка еле сдержался, чтобы не заорать «Ура!» — башня танка дрогнула и замерла, из-под неё вырвались языки пламени, заклубился густой дым.
Цвирк… цвирк…
Над головой свистнуло, слетела вниз сбитая ветка. Пашка видел, как боец слева дёрнулся и замер, уткнувшись в раскопанную землю. Выпустил очередную трель ДП.
Парень скорчился за насыпью, которая сейчас показалась низенькой, несерьёзной, почти прозрачной. Над срезом брони БТРа словно замигал приветливый огонёк, и над головами, кажется, буквально на расстоянии ладони, разразился ад. Пули секли деревья, вышибали фонтаны земли, щепки и пыль летели тучами. Одного из бойцов, приподнявшегося для выстрела, аж отбросило назад, развернув.
— Диск! — просипел Павлуха.
Пашка вытащил из короба чёрный блин, протянул, схватил пустой — горячий, аж руку обожгло. Переснарядить? Так, это делать приходилось, в клубе был «дёготь»… Перевернуть, вжать пальцем подаватель, провернуть внешний блин… Вот они, гнёзда… Блин, какой же он тугой…
Ещё одна очередь фашистского «эмгача» — протяжная, патронов не жалеют… Стон, ещё один выстрел пушки… Колотит над ухом Павлухин пулемёт… Пальцы уже в крови — с непривычки, хочется стать маленьким и незаметным, в траншею, глубокую, уютную… но траншеи нет — только этот вшивый бруствер.
Что это, дым? Дым! Ветер от реки — значит, мост жгут! Жгут! Успевают! Ребята, ребятки, дорогие мои — мы успели… успели. Это всё было не зря…
— Диск! — и, едва защёлкнув чёрный блин, Павлуха дёргается, с лица его мгновенно словно исчезают все краски — будто губкой стёрли. Мгновенно ставшие бескровными губы шевелятся, правая рука судорожно скребёт по левому карману гимнастёрки. В уголке рта — кровь…
— Тихо, тихо, братан! Лежи, тихо, спокойно, — Пашка рывком подлез поближе, схватил длинного за руку. — Тихо, лежи, я… сам.
— Передай, — еле слышно просипел Павлуха. Что там у него? Пуговицу расстёгивать некогда, долой её… Книжечка, тоненькая совсем, в ней вложена какая-то бумажка. Комсомольский билет? Не глядя, Пашка сунул её себе в нагрудный карман — застёгивать некогда. Успел мельком увидеть умиротворение на лице длинного — но уже не до этого, рвануть затвор, досылая новый патрон…
Рука легла на ложе, втискивая пулемёт в плечо. Палец надавил спуск…
Отдача ударила Пашку так, словно «дегтярь» был бешеной лошадью. Очередь с непривычки ушла куда-то в небо — ладно хоть, парень успел сразу убрать палец со спуска. Врёшь, зараза, сейчас… приноровившись, Пашка плавно потянул спуск, довернув ствол туда, где на секунду, на полсекунды появлялись в высокой траве ненавистные серо-зелёные фигуры.