Смартфон он так и не нашёл — вероятно, подобрал кто-то. Было немного обидно — всё же не слишком старый, хоть и не хай-энд.
Второй, да и третий день фестиваля пролетели незаметно. Вечером опять пили. Пашка дул что-то, не чувствуя вкуса — как воду. Кажется, опьянел, а может, и нет… Лёха с ехидством предложил выпить за то, что Пашка наконец-то научился вертеть портянки — правда, когда и как он это сделал, Пашка вспомнить так и не смог. Носки куда-то запропастились — хорошо, что были запасные…
Гимнастёрку с петлицами, почему-то насквозь пропотевшую и перепачканную чем-то бурым, Пашка свернул и убрал в спортивную сумку. Подчиняясь правилам фестиваля, щеголял в той, что с погонами. Жаль, конечно, что в ней карманов нет — пропуск пришлось переложить в карман бриджей. А его особо удобным не назвать — вот и деньги из него, судя по всему, вывалились, а там рублей пятьсот было…
И почему-то не покидало ощущение какой-то совершенно неправильной обстановки. Словно что-то не так, словно упущено что-то очень, очень важное…
Домой приехали только поздним вечером воскресенья. На понедельник на работе был взят отгул, и Пашка проспал до упора. Уже ближе к полудню, выспавшись и напившись крепкого чаю, взялся разбирать реконструкторские шмотки.
Так… Бриджи, гимнухи — точно в стирку. Вытащил из кармана бриджей пропуск — останется на память, хороший сувенир, «красноармейская книжка». Вроде больше ничего нет… Взяв «раннюю» гимнастерку за подол, хорошенько хлопнул ей над ванной, чтобы выбить лишнюю пыль перед стиральной машиной…
Из кармана вывалилась и спланировала на сухое дно ванны маленькая красная книжечка с вложенным в него свернутым листком.
Пашка замер. Наклонился, поднял её, поднёс к глазам.
Комсомольский билет.
Откуда он у меня?
Что-то зашевелилось в голове… что-то, словно давно забытое.
Вернулся в комнату, достал из заначки бутылку вискаря. Открыл, поднёс к губам… и отставил, не сделав ни глотка.
Так что… ЭТО и правда было? Броневик с окровавленным крылом, спящий на ходу сержант, вылитое на голову ведро воды, дороги отступления, налёт, горящий мост, долговязый тёзка, пытающийся дотронуться до своего кармана?..
Сел за стол, открыл книжечку.
Изображения орденов Красного Знамени — боевого и трудового. «Комсомольский билет номер…»
Размашисто вписано синими, почти не выгоревшими чернилами — Соколов Павел Петрович. Фотографии нет, печать поставлена прямо так, без неё.
«Это я, Пашка Соколов» — и смешок Павлухи-длинного в ответ.
«Павлом Соколовым, да…» — с усмешкой брошенное уставшим сержантом.
Он тоже Соколов. Потому они так и реагировали. Полный тёзка — ну, кроме разве что отчества.