– Может, психологов?..
– Психологов и психиатров… сами придурки, но полезные… а не Ефремов. Ефремы – прошлое, деревня… Ещё Ефремова – «Туманность Андромеды». До сих пор помню, а читал ещё в школе. Правда, про что, уже забыл. Тямы нет, не можешь заработать, ну и нашёл себе вот: непростительно… Имеешь деньги – чё плохого? Чем больше, тем лучше. Я же наркотики на них не покупаю, втридорога потом не продаю. Детей чьих-то на иглу не подсаживаю. А позволяю людям прокормиться. Плохо завидовать, а не иметь… Ты знаешь, сколько на меня работает?
– На тебя?
– Ну – у меня. И на меня… бывает тоже.
– Кто говорит, что плохо. Не иметь плохо, а иметь с пристрастием.
– Я без пристрастия. Имею и имею. Дышу-то я… тоже с пристрастием?
– Есть у меня знакомые… дал бы им удочку, позволил прокормиться.
– В Питере?
– Да. Вложил бы деньги.
– Во что конкретно?
– В технологии, – говорю, – в высокоточные приборы.
– О-о, нет, – говорит. – Это ещё получишь назад деньги, не получишь… Скорей всего, что не получишь. Как подарить – отдать с концами. Если получишь, то когда?.. Себе на похороны разве. Уж и без денег похоронят, на земле лежать не оставят. Не Дед Мороз – подарки делать… Меня съедят за это время. Мне нужно так: сегодня – деньги, столько, больше желательно, а завтра – втрое. Дело хорошее, конечно, понимаю. Но в перспективе… Та-ам, за облака-ами… Песенку помнишь?.. Роскошь. Такое я сейчас себе позволить не могу…
– Ладно. Не можешь, так не можешь…
– Да, не могу, – говорит.
– С голоду, – говорю, – не помрут.
– У меня железа листового на два миллиарда… Лежит на складе.
– Рублей?
– Рублей. И пусть лежит, в цене не упадёт. Законсервировано – не сгниёт, не заржавеет. Нет на примете покупателя?.. Хотя один тут вроде замаячил…
– Забыл спросить, ты был на похоронах?.. Нет у меня таких знакомых, – говорю.
– На чьих? – спрашивает.
– Виктора Петровича.
– Нет. На погрузке задержался. Жалко. На нижнем складе, под Иркутском. Но на могилку после съездил. Хорошей водочки плеснул, икорки чёрной положил… рассыпал по могилке, чтобы бомжи кладбищенские не склевали. Хлебушка, – говорит, – корочку. Огурчик. Чин по чину. Как полагается. И сам стопочку за упокой принял… Такие люди умирают… А проводить вот не пришлось. Приехал, тут уже узнал…
– Ну, он теперь тебе всю вечность будет благодарен… За икорку, – говорю, – особенно. Хлопотать там теперь за тебя станет, чтобы к тебе придирок меньше было…
– А ты, Истомин… кстати, да!.. – резко ко мне вдруг повернулся. – Профилактику не делал?
Едем.
– Какую? – спрашиваю.
– Пора. Здоровье-то… Уже не мальчик.