Я не успел договорить: «…философию Гегеля». В класс ворвалась целая орава одноклассников. Шум, гам, общий веселый треп постепенно втянули и меня в свой водоворот.
Я не видел, когда Лена ушла из класса. Потом я узнал, что она заболела. Потом она не желала меня видеть.
А потом произошло и вовсе что-то невероятное, необъяснимое и страшное: Ленка — любовь моя, жизнь моя, мечта моя — вышла замуж за человека, которого никогда не любила.
Прошло много лет. Я не женился. Ушел в космолетчики, гонял грузовые корабли по Солнечной системе. Когда объявили набор в Первую Межзвездную, подал заявление. Повезло, зачислили.
Все эти длинные и безрадостные для меня годы я помнил, я любил, я ненавидел свою Лену. Я не мог понять, простить ее измену, не мог и… все равно любил. Как проклятие, преследовал меня тот се страшный крик глаз, столько лет остававшийся для меня загадкой. А ларчик просто открывался.
Вновь и вновь перечитываю строки последнего письма несбывшейся мечты:
«Милый, любимый!
Знал бы ты, как трудно мне было решиться на это письмо, сколько раз я начинала его писать и изрывала на мелкие кусочки. Я люблю тебя. Люблю. Можешь осудить меня за мое признание, но сам ты вряд ли насмелишься признаться первым. Может, я ошибаюсь, но сердце подсказывает, что и ты любишь меня.
Передаю письмо через твоего обожаемого Гегеля. Ведь ты читаешь его каждый вечер, правда? Если ты любишь меня, давай встретимся завтра в 9 часов вечера у ворот парка, если не любишь, уничтожь это письмо, а утром, на консультации, скажи: нет. Я все пойму. Лена».
К тому времени, когда наш звездолет вернется домой, на Земле пройдут сотни лет. Ленки уже не будет в живых.
Я обязательно прочитаю «Феноменологию духа». Что мне еще остается делать?
— Что за чертовщина! — бубнил голос за дверью. — Этого же быть не может!
Заведующий отделом науки молодежного журнала Константин Иванович Митин, только что вышедший из лифта и направившийся было в свой кабинет, слегка озадаченный остановился у двери, за которой кто-то чертыхался. Чертей поминали в отделе науки. В его, Митина, отделе.
«Действительно, чертовщина какая-то, — подумал Константин Иванович. — Кого могло принести в такую рань?»
До качала рабочего дня было еще почти сорок минут.
Несколько секунд Митин простоял в нерешительности, потом распахнул дверь.
За столом, уткнувшись в какую-то толстую рукопись и сжав виски ладонями, сидел редактор его отдела Сергей Морозов.
— Ты один, что ли? — удивился Митин.
— А… Это вы, Константин Иванович, — оторвался от рукописи Морозов. — Доброе утро. Один, а что?