— Дочка, объясни этому созданию про невозможность лгать мне.
— Авророчка, конечно папа безжалостный дикарь, коль обрекает тебя на подобные муки, но ты и его должна понять, после гибели родителей он стал помешен на честности. И так, слушай и запоминай, — попросту говоря, существует три степени боли. Первая, когда ты лжёшь по своей воле, — болевой шок сильный, но не смертельный. Вторая, когда ты лжёшь, отвечая на вопросы папы. Солгав трижды подряд — можно лишиться жизни и умереть в страшных мучениях, а третью тебе знать не обязательно, так как ты всё равно до неё не доживёшь, — умрёшь раньше. Всё понятно? И мой тебе совет, Авророчка, папе всегда говори правду, какой бы она не была. Он у меня добрый и, возможно, сможет понять и простить.
— Всё, Муха, достаточно. А теперь принцесса, я хотел бы услышать ответ на свой вопрос, — с какой целью вы нанесли нам второй визит за столь непродолжительное время?
Девушка замкнулась в себе, и отвечать не собиралась, это было видно по её упрямому выражению лица. К тому же она напряжённо думала, как ей поступить в сложившейся ситуации и что мне можно рассказать, а о чем скромно умолчать.
— Миледи, напоминаю, я умею считывать мысли у тех, кто их не экранирует или обладает очень слабой защитой. Учитывайте этот нюанс, просчитывая различные варианты своего поведения.
Вижу, ваше желание сообщить мне некую важную информацию куда-то улетучилось, да и желания продолжить наш разговор исчезло без следа. Не смею вас отвлекать от раздумий, — что делать, кто виноват и почему вы попали в такую ситуацию? От себя добавлю только — и кто вас подставил? Будете готовы продолжить общение, — сообщите. У вас есть три дня, а потом мы с вами расстанемся на долгий срок, — до моего возвращения из далёкого путешествия.
Не дожидаясь ответа или какой-нибудь иной реакции на свои слова, я крутанулся на каблуках и вместе с Мухой вышел из покоев.
— Папа, а давай поспорим на большой кусок прожаренного мяса, приготовленный тобой собственноручно, что в течение суток она вновь захочет с тобой встретиться….
— Мне кажется, папа, что тебя обвели вокруг пальца. Видел бы ты восторженно — довольное лицо Азорочки, когда вы целовались.
— Муха, подглядывать нехорошо.
— А я и не подглядывала, потому, что вы не прятались. Но мне не понравилось, что она смотрела на тебя, как на свою собственность. Кстати, ты мне проиграл большой пребольшой кусок жареного мяса. Про наш спор не забыл?
— А мы разве спорили? Помнится мне, я вообще промолчал…
— Вот, вот. Я предложила тебе поспорить, что в течение ближайших суток Авророчка потребует встречи с тобой. Ты промолчал, а молчание — знак согласия, так что с тебя большущий кусок мяса, прожаренный, с корочкой с двух сторон и можно даже без приправ и соуса.