— Мы вступили в огневой контакт!
Бумм! На обзорных экранах мелькнула синеватая вспышка.
— Попадание! Щиты — семьдесят шесть процентов! Повреждений нет! — доложил один из операторов.
Однако огонь наших орудий был более интенсивен, чем огонь вражеского корабля, несмотря на его огромное вооружение из сорока восьми турболазеров, ста девяносто двух лазерных пушек и ста двадцати четырёх счетверённых лазерных батарей, что любезно подсветили сканеры на голографической панели. Мы могли вести стрельбу из девяноста процентов орудий (сама клиновидная форма нашего корабля способствовала этому), вражеский же корабль мог ответить только из тридцати процентов орудий, что также определялось формой корпуса и расположением последних. Но на то, чтобы быстро продавить его щиты, нам всё равно не хватало огневой мощи — всё-таки на этой дуре стоят мощные реакторы.
— Приготовить торпедные аппараты! — отдал очередной приказ капитан.
— Щиты тридцать четыре процента! — продолжал вещать оператор.
Сблизившись со станцией километров на двадцать, если я правильно интерпретирую местную систему мер, «Марат» начал тормозить, и одновременно выпустил торпеды. Четыре пятнадцатиметровые дуры споро преодолели заградительный огонь немногочисленных зениток, и впились в станцию. Три штуки бессильно растеклись плазмой по щиту, четвёртая же, преодолев перегруженный щит, впилась в левый ангар станции. Чудовищный взрыв вспучил обшивку станции, после чего корабль начали сотрясать уже внутренние детонации.
— Продолжать огонь! Сбить это недоразумение!
Корветы и истребители маневрировали около ангаров «Барышника» и отстреливали вылетающие «Стервятники». Закипела свара.
— Желтый-шесть, у меня двое на хвосте!
— Жёлтый-шесть, это жёлтый-семь, тридцать градусов вверх, я сниму их!
— Двое «Стервятников» сбиты!
— Я подбит, повторяю, я под… шшш.
— Держитесь, парни! Прикрываем корабли!
Переговоры пилотов транслировались в рубку. Бросив взгляд на Асоку, я заметил, как та сжимает и разжимает кулаки. Без сомнения, ей сейчас больше всего хочется оказаться там, в гуще схватки, за штурвалом истребителя.
Менее чем через десять минут после начала боя груда искорёженного металла, бывшая станцией, начала заваливаться в атмосферу.
— Ну, будет аборигенам праздник — столько халявных плюшек с неба свалится, — прокомментировал я сие действо. Не столько считая шутку остроумной, сколько для скидывания напряжения.
Но один из операторов поспешил доложить, явно восприняв мои слова серьёзно:
— Сэр, по расчётам, обломки упадут в одно из внутренних морей.