Я концентрируюсь на Полли, на воспоминаниях о недавних событиях, на почти физическом ощущении того, что Эмили больше нет, на необходимости сказать своей дочери, что ее любимая подруга мертва.
Мамин дом погружен в темноту. Мое сердце сжимается. А может, они находятся в задней части дома? Свободная комната – на втором этаже, ее окно выходит на японский садик, которым мама очень гордится. Джон помог ей спроектировать этот садик, посадить деревья и соорудить маленький деревянный мост и пагоду, которая затем заросла виноградной лозой. Кухня – тоже в тыльной стороне дома. Я начинаю ерзать: у меня, конечно же, не хватит денег на то, чтобы заплатить таксисту.
– Мне нужно взять деньги у мамы.
Эта фраза звучит так, будто я снова стала семнадцатилетней девушкой. К глазам подступают слезы. Если бы мама находилась рядом со мной, все было бы в порядке.
Таксист бросает недоверчивый взгляд на погруженный в темноту дом.
– Правда? – говорит он.
Таксист – пожилой, лысый, усталый. Он слишком измучен для того, чтобы ездить по Лондону ночами. Ему уже приходилось слышать подобные заявления.
– Приду через секунду.
Я выскакиваю из такси раньше, чем он успевает меня остановить. Бегу по дорожке к парадному входу, случайно задевая при этом щекой мокрый куст лаванды. Нажимаю на кнопку звонка и удерживаю ее – как будто, если я буду давить на нее посильнее, кто-нибудь обязательно придет.
Но в ответ не раздается ни звука, никто не собирается открывать дверь. Полная тишина. Я не вижу силуэта мамы, идущей по коридору, по ту сторону матового стекла. Не слышу никаких звуков и со второго этажа. Я наклоняюсь и смотрю внутрь через отверстие в почтовом ящике, ловя себя на том, что мысленно молюсь.
Ничего. Я вижу почту, лежащую на столе в коридоре. А ведь мама сразу же взяла бы и открыла письма и сложенные газеты. Значит, она еще не была дома.
Я продолжаю стоять у входной двери. Мое сердце бьется очень быстро. Я стучу в дверь кулаком. Безрезультатно.
Таксист все еще сидит в ожидании в своей машине. Ее двигатель тихонечко урчит.
– Черт возьми!.. – говорю я. – Черт, черт, черт, черт возьми!..
Я медленно иду обратно к такси.
– Мне очень жаль. – Я роюсь в кармане: я не смогу с ним рассчитаться. – Я думала, что она вернется раньше меня. Можно я сейчас дам вам пять фунтов, а остальное пришлю по почте?
– По почте? – ухмыляется он, глядя на меня. – Не выдумывайте, милая моя.
– Я обязательно пришлю, я обещаю.
Он смотрит на меня оценивающим взглядом. Лишь теперь у него появляется возможность хорошенько меня рассмотреть. Он разглядывает мое лицо. Я понимаю, что даже при таком тусклом уличном свете заметно, что у меня ужасный вид: лицо в синяках, перебинтованная ладонь, безумные глаза, плохо сочетающиеся друг с другом и с моей фигурой предметы одежды. С какой стати он стал бы мне доверять?