– Мне следует вызвать полицию, – говорит он.
Мне, в общем-то, наплевать на то, как он сейчас поступит: я размышляю над тем, куда могли подеваться моя мама и моя дочь.
Он выхватывает банкноту из моей руки, что-то бормочет себе под нос и уезжает прочь. Затем, когда меня уже начинает охватывать отчаяние, меня вдруг осеняет! Их, видимо, забрал Джон. Ну конечно!
– Эй! – Я машу рукой удаляющемуся такси, но оно уже сворачивает за угол, и даже если таксист и видит меня, он уже не вернется.
О боже, как это все нелепо! Я вдруг с ужасом осознаю, что Джона-то в Лондоне, скорее всего, нет: он ведь собирался поехать со своими приятелями в Камбрию[46], чтобы побродить там по холмам, пока моя мама развлекает свою внучку.
Паника нарастает во мне, как волна, когда я слышу, как какой-то автомобиль останавливается за оградой. Мое сердце едва не выпрыгивает из груди. Они все-таки здесь! Я чувствую благотворный прилив адреналина и бегу на тротуар.
У противоположного тротуара останавливается грязный белый фургон, и из него выходит молодая парочка. Они направляются к ближайшему дому, разговаривая о чем-то на непонятном мне языке – возможно, на польском. Женщина легонько ударяет мужчину по руке, он поворачивается и улыбается ей с таким видом, который свидетельствует о том, что он не сердится и вообще не воспринимает ее всерьез. Он протягивает ей свою руку, и она, поколебавшись, берет ее.
А затем вдруг в ночной темноте, заставляя меня вздрогнуть, раздается голос еще одной женщины:
– Вы… Извините, вы ищете Кристину?
Это мамина соседка. Она смотрит на меня через садовую калитку. Я не могу вспомнить ее имя, но я помню, что мы вместе ели поджаренные сосиски на каком-то уличном мероприятии здесь прошлым летом. Она тогда робко сказала, что ей нравятся произведения Сида, хотя, конечно, «они шокируют», а я ей практически ничего не ответила: я стала возиться с Полли, чтобы не ввязываться в разговор о Сиде.
– Линда. Я – Линда. Я живу в соседнем доме. – Она осознает, что я не помню ее имени, и смотрит на меня настороженно. Чем-то она похожа на крота, со своим вытянутым лицом-мордочкой и маленькими глазками, глядящими на меня поверх очков в позолоченной оправе. – О господи, это вы! Мы думали, что вы… Значит, вы… – Она замолкает. – Значит, с вами все в порядке?
– Да, со мной все в порядке, – оторопев, соглашаюсь я. Откуда ей известно, что мне довелось пережить?
– Мы видели это в новостях. «Бедняжка», – подумали мы про вашу маму. Как ужасно, какой сильный удар!.. Я поливала японские азалии – это, кстати, очень изящные азалии, – а затем вдруг…