Когда поезд уже подъезжал к платформе, мой телефон наконец-то ожил.
Это звонил Сид.
– Привет, – сказала я, чувствуя какое-то странное волнение.
– Привет. – Долгая пауза. – Дай мне поговорить с Полли.
– Э-э… – Я сглотнула. – Это все?
– Да. – Еще одна пауза, но уже покороче. – Это все.
– Ладно.
Я взглянула сверху вниз на свою маленькую дочь, которая была очень похожа на отца: посмотрела на ее спутанные темные кудри и на множество веснушек, появившихся у нее от яркого солнца. Только ее глаза были такими, как у меня, a не темно-голубыми, как у Сида (сам он называл свои глаза кобальтовыми).
– Подожди пару секунд. Мы сейчас как раз садимся в поезд. Может, я лучше перезвоню тебе…
– Не создавай трудностей, Лори, – произнес он раздраженным тоном. – Я знаю, что ты любишь их создавать, но лучше не делай этого.
О господи… Опять все то же самое!.. Сид был единственным человеком на свете, обладавшим надо мной какой-то странной властью и умевшим очень быстро вывести меня из себя. И, видит бог, он не раз это делал. Я, уже собравшись ответить что-то резкое, затем прикусила язык и, заведя свою дочь в поезд, усадила ее на ближайшее сиденье.
– Кстати, раз уж я тебе позвонил, мне, наверное, следует тебе кое-что рассказать, – сказал он, растягивая слова. – Ты увидишь это в светской хронике завтра.
Я почувствовала острую боль.
– Что именно? – спокойно спросила я.
– Джоли.
– Кто? – Я засунула нашу сумку под сиденье.
– Джоли Джонс.
– Кто? – спросила я, хотя уже знала, кого он имеет в виду.
– Ты встречалась с ней у Рандольфа. Она там пела.
Рандольф был агентом Сида. Он, как мне казалось, родился на белый свет без души и уж во всяком случае без малейших признаков совести. Он ничуть не стеснялся открыто выражать презрение по отношению ко мне. Грубиян откуда-то с севера страны, выбившийся в Лондоне в верхние слои среднего класса. И мой заклятый враг. Я думаю, его настоящее имя было Рик.
– Она певица?
– Еще какая!
Я мысленно представила себе эту высокую молодую женщину – красивую и грациозную, со смуглой кожей. Я лишь пару раз встречалась с ней на вечеринках, на которых я чувствовала себя не в своей тарелке. Она была намного выше меня и ходила в коротеньких платьях, с прической «афро» или же с разноцветными косичками, доходящими ей до талии. Будучи очень тонкокостной и хрупкой, она выглядела так, как будто нуждалась в мужчине, который поддерживал бы ее в прямом – физическом – смысле этого слова.
– А-а, помню, – сказала я. – Она что-то кричала на твоей выставке «Ева». Ну, и что с ней?
– Мы с ней теперь вместе.