А еще был этот длинный квадрат. Конечно, позже Софи поняла, что это прямоугольник, но самое замечательное — папа был только с ней, папа сам предложил погулять, приведя ее в такое радостное смущение, что только позже она поняла, зачем он ее позвал. А вот если бы ей хотелось, чтобы Тони тоже пошла, она устроила бы отцу скандал! Но какова бы ни была причина, он просто взял ее за протянутую руку, она взглянула — ба! — с искренним доверием на его красивое лицо, они спустились по двум ступенькам и прошли между газончиками на тротуар. Он был действительно ласков с ней, иначе и не скажешь. Они повернули направо, и папа показал ей книжный магазин в соседнем доме. Потом они остановились у огромной витрины «Скобяных товаров Фрэнкли», и он рассказывал ей о газонокосилках и садовых инструментах, сказал, что цветы в магазине — пластмассовые, а затем повел ее мимо домиков под табличкой с какими-то словами и объяснил, что это — приют для женщин, у которых умерли мужья. Они повернули направо, в узкий проулок, и через калитку вышли на тропинку, ведущую вдоль канала. Там отец рассказал ей про баржи, и что раньше их тянули лошади. Еще раз повернув направо, они остановились у зеленой двери в стене. И вдруг Софи поняла. Словно сделав еще шаг, она узнала нечто новое, и все детали мгновенно слились в единое целое. Она догадалась, что эта зеленая дверь — та самая, к которой ведет тропинка в их саду, и что отцу надоело гулять с маленькой, ему скучно стоять здесь, на тропинке, рядом с облупившейся дверью. Она побежала дальше, держась слишком близко к воде, и отец, как она и замышляла, поймал ее только около самой лестницы на Старый мост — и при этом рассердился. Он буквально поволок ее вверх по ступеням. Софи пыталась остановить его возле общественного туалета на мосту, но не сумела; пыталась повести его прямо, после того как он опять повернул направо, пыталась заставить его идти по Хай-стрит, но он не уступал, и они снова повернули направо и оказались перед фасадом собственного дома. Они вернулись к дому, сделав круг, и Софи понимала: отец сердится, он устал и мечтает, чтобы ею занялся кто-нибудь другой.
В холле произошел короткий разговор.
— Папа, а мама вернется?
— Конечно.
— А Тони?
— Да что ты расхныкалась. Конечно, они вернутся!
Открыв рот, Софи смотрела, как отец исчезает в своем кабинете. Она была слишком маленькой, чтобы высказать то, что вертелось у нее в голове и было равносильно убийству Тони: «Но я не хочу, чтобы она возвращалась!»
Но в тот день, когда их увидел Мэтти, они действительно были друг для друга более-менее всем. Тони предложила сходить в соседний книжный магазин — посмотреть, нет ли там новых книжек, которые стоило бы заполучить. На следующей неделе был их день рожденья, и неплохо подбросить очередной тете намек насчет подарка, а то сама она, конечно, не догадается. Но когда они вернулись из магазина, тети не было, а в холле ждала бабушка. Бабушка собрала их вещи и увезла их на своей маленькой машине в Роузвир, в свой домик на берегу моря. Это было такое захватывающее приключение, что все мысли о книгах, тетях и папе вылетели у Софи из головы и она даже не заметила, как пролетел их десятилетний юбилей. Кроме того, в те дни она открыла для себя, какая забавная штука — ручей. Он был гораздо лучше канала: бежал, лопоча и сверкая. Светило солнце, она шла вдоль ручья между высоких трав и лютиков с маслянистыми лепестками и желтой пыльцой, таких неподдельных с высоты ее роста, что неподдельным становилось и само расстояние, все пространство. Со всех сторон, сразу — столько зелени, столько солнечного света! Потом, расставшись с зеленью травы, она увидела перед собой полосу движущейся воды, отделявшей ее от неведомого другого берега — Нил, Миссисипи, блеск, плеск, брызги, лепет, журчание! А еще птицы, крадущиеся по тому берегу сквозь заросли к воде! О, какая птица, вся черная, с белой замочной скважиной на лбу, и щебечущий, попискивающий выводок пушистых комочков, спотыкающихся, торопящихся, продирающихся следом за ней сквозь траву! Они вошли в воду — утка и утята, все десять в ряд. Их понесло течением, и Софи вся обратилась в зрение, она только смотрела, смотрела, смотрела! Все равно что потянуться и схватить их взглядом. Вся верхняя часть ее головы как будто ушла далеко вперед. Она словно впитывала, словно пила, словно…