— Ну и дура, — сказала Тони. — Их бы не называли нырками, если бы они не ныряли.
В ответ Софи высунула язык и закрутила ладонями возле головы, вставив большие пальцы в уши. Тони временами вела себя нечестно — уносилась за много миль, покидая свое хрупкое тело с пустым лицом, — а потом вдруг спокойно оказывалась рядом, возвращаясь с небес в свою голову. Затем, словно поворотом ключа, она собирала воедино то, что никому другому не пришло бы в голову, и выдавала тебе готовое решение или — это раздражало еще сильнее — демонстрировала его очевидность. Но Софи умела определять, когда Тони покидала свое тело. Софи знала, что когда сущность Тони находилась, предположим, в ярде над ее головой и чуть-чуть правее, она не обязательно предавалась ничегонеделанью или погружалась в сон, транс или небытие, а могла проворно порхать среди невидимых деревьев в невидимом лесу, в котором была хозяйкой. Та, верхняя Тони порой пребывала в безмыслии; но, с другой стороны, ей под силу было менять очертания мира согласно своим прихотям. Например, она могла заимствовать со страниц книга разные формы и придавать им материальную твердость. То есть с отвлеченным любопытством исследовать природу мяча, сделанного из круга, природу коробки, сделанной из квадрата, или какого-нибудь предмета, сделанного из треугольника. Софи обнаружила все это в Тони сама того не желая. В конце концов, они ведь были двойняшками.
Когда Тони указала на связь между поведением уток-нырков и их именем, Софи почувствовала себя обманутой и поэтому рассердилась. Все волшебство пропало. Она стояла над Тони, размышляя, не вернуться ли ей, чтобы еще погоняться за утятами, и мысленно увидела, что нужно преследовать утят не вниз по течению, а вверх, чтобы движение воды помогало ей и мешало им. Тогда можно будет, не выпуская их из виду, наблюдать за ними под водой и увидеть, как они выныривают. В конце концов, — размышляла она про себя, — должны же они где-то всплыть! Но, по правде говоря, ее сердце к этому не лежало. Тайна перестала быть тайной, и, кроме этих глупых птиц, от нее никому не было толку.
Она откинула волосы за уши.
— Пошли к бабуле.
Они пробирались сквозь буйную зелень лужайки к изгороди, и Софи соображала, стоит ли спрашивать бабушку, почему объяснения отнимают у вещей всю прелесть; но два события заставили ее выбросить эту проблему из головы. Во-первых, они встретили маленького Фила с фермы — маленького Фила с кудряшками, совсем как у малыша Фила из «Часов с кукушкой», и отправились с ним играть на одно из полей, принадлежащих его отцу. Там маленький Фил показал им свою штучку, а они показали ему свои штучки, и Софи предложила всем пожениться. Но Фил сказал, что ему пора возвращаться на ферму и смотреть с мамой телек. Когда он ушел, они нашли на перекрестке красный почтовый ящик и забавлялись, засовывая в него камешки. Во-вторых, когда они вернулись домой, бабушка объявила, что завтра они возвращаются в Гринфилд, потому что она ложится в больницу. Тони извлекла из какого-то тайника, где они хранились, весьма неожиданные знания: