– И что?
– А что, купили ребятки себе какую-то там перегонную паратуру, и значится, перегоняли бензин в бензин, только чистый шибко, вот на том бензине они все потом и ездили… А потом выборы, какой-то депутат аж из Москвы там оказался, агитировать хотел… Как увидел это все, и поселок, и машины ребятишек-то этих, так и укатил обратно. Деньжищ-то было тьма у Паши да друзей его, только вот никуда, окромя Чилисино, с этими деньжищами они ине совались, так и жили. Недолго только, потом там, говорят, понаехало всякой милиции да омону, и кончился и Паша-англичанин, и дружки егойные, а Чилисино, оно осталось, ага, так что соображай. Понастроили себе Пашка с друзьями всякого в деревне, их уж нет, а деревня на месте поди, хотя… Даже если захудалый трахтур найти, али струмент всякий, это уже очень большое дело.
Вот и думал я, сидя над картой, на предмет проверить то, что, возможно, осталось не под водой. Опять же, про буровую не стоит забывать, пусть нефти там нет, а вот железа всякого ценного и оборудования хватает.
– Серега, подрядчик на связь вышел, – прошипела рация, – из-за мыса буксир показался, встречать пойдешь?
– Принял, Иваныч, иду, – ответил я, сложил карту в офицерский планшет, который убрал в тумбочку, и пошел на мостик.
Поднявшись к Иванычу, я полистал вахтенный журнал, в очередной раз отметив лаконичность и в то же время умение подробно отразить основные события. Умеет это наш капитан, не отнять.
– А неплохой, – Иваныч указал мундштуком трубки вперед и потянул из зажима бинокль, – речной, похоже.
Из-за мыса, что каменной осыпью вдавался в море гигантской «запятой», показался буксир, шел он весьма резво, дымил.
– «Проворный», – протянул мне Иваныч бинокль.
– Да, неплохая скорость для буксира.
– Трудягу этого так зовут, – хмыкнул Иваныч и раскурил трубку.
Действительно, осмотрев приближающееся судно в бинокль, я увидел название и, улыбнувшись, сказал:
– Как вы яхту назовете…
– В точку, – согласился Иваныч.
– …здесь «Проворный», «Кумач», как слышишь? – донеслось из динамика морской станции.
– Отлично слышу, – ответил Иваныч, – левый борт готовим к швартовке.
– Принял. Сколько твоих кончиков будет?
– Все мои.
– Добро, принял… сейчас подкрадусь тихонько, – ответил Иванычу капитан «Проворного».
– Боцманской команде, все концы наши, приготовиться по левому борту! – проговорил Иваныч в микрофон громкой связи, на палубе забегали, засуетились…
Верхние ярусы надстроек, что у «Кумача», что у «Проворного» находились примерно на одной и той же высоте, и когда я вышел из рубки на площадку бокового трапа, чтобы не отвлекать Иваныча и понаблюдать за швартовкой, мы встретились взглядами… Миша даже глаза протер и чуть наклонился вперед, облокотившись на леер, да и я замер, чувствуя, как часто забилось сердце.