– Вон туда повернем, и там будет это святилище, – сказал Хельги. – Сенный Гуннар, конечно, был сильно пьян, но я – гораздо меньше.
– Если он не придумал все это… – проворчал Лейв.
Они свернули на другую улочку. Какой-то мужик вдруг остановился прямо посреди дороги и вытаращился на Хельги. Лицо мужика покрывали морщины, в нечесаных волосах и бороде белела седина, и весь он был как-то скрючен на правый бок, стоял, опираясь на кривую клюку, – то ли пьяный, то ли полоумный. Побратимы хотели его обойти, но мужик вдруг крикнул:
– Эй! – И ткнул в Хельги пальцем, как будто хотел пробить насквозь.
Его морщинистое лицо налилось кровью, глаза из удивленных сделались бешено-страшными. Лейв и Хельги разом подумали, что им действительно очень опасно появляться в Ладоге меньше чем через год после набега. И напрасно они этой опасностью пренебрегли…
– Он, лиходей! – орал мужик, кашляя от натуги и волнения. – Я тебя на дне морском узнаю, гад! Держи его! Держи!
Не разобрав слов, побратимы поняли, что дело плохо. А народ сбегался со всех сторон, ни вперед, ни назад викинги уже не смогли бы пройти. Мужик из толпы кинулся на них с занесенным колом; отскочив и встав под тыном спина к спине, побратимы выхватили мечи.
Не зря они оба провели в походах и битвах почти половину своей жизни. Мечи в их руках летали разящими молниями, вместо щитов оба использовали по обломку жерди – все же лучше, чем вовсе ничего. Мужики, вопя, бранясь и размахивая всевозможным оружием, не могли подойти к ним близко. Кто-то приволок рогатину, но Хельги сильным ударом отрубил ей наконечник и перебил пополам ратовище, когда его попытались достать им. В руках рыжеволосого парня появился лук, стрела свистнула мимо плеча Лейва. Следующую он успел отбить мечом, третья задела ему бедро, пока он отбивался от кузнеца с топором. Мужики валили толпой, один за другим, не видно было никакого просвета.
Когда-нибудь каждый должен умереть. Лейв и Хельги приготовились принять смерть здесь, раз уж так распорядилась судьба. Не зная языка словен, они не понимали, что кричат люди вокруг них.
– Живыми берите, живыми! – требовал высокий худой старик. – Порешить успеем! Пусть скажет сперва, куда моих детей увезли!
– Пусть выкуп платит! – кричал кто-то еще.
А число раненых подходило к двум десяткам. К бранным выкрикам примешались удивленные: варяги были живыми людьми, о чем свидетельствовала текущая из ран красная кровь, но силы их, казалось, не имели предела. Светлые волосы взмокли и прилипли к высоким лбам, они дышали тяжелее и чаще, но удары варяжских мечей оставались такими же быстрыми и сильными.