- Мне просто повезло, - сказал Лазарев. - Не зайди я к этому букинисту в Нью-Йорке, так и искал бы пятый угол вместе с вами в русском вопросе....
- Это не везение, - веско молвил Некрасов, - а умение выхватить важную информацию из того обилия публицистических материалов, которые растут в мире как бумажный ком.
- Да, да, - бегло подтвердил Добролюбов. - А Вы, Александра Павловна, тоже верите в возможность наступления свободы, равенства и братства? Не жаль Вам будет своих привилегий?
- Меня Дмитрий Николаевич познакомил по пути сюда с сутью учения о пролетариате, и я вот сейчас думаю: разве мой отец не является тем самым умственным пролетарием? Он трудится ежедневно: то в своем кабинете, то на встречах с промышленниками и купцами, Москва благоустраивается сейчас по его личной инициативе. При этом мы живем довольно скромно, на одну его зарплату, так как имение нам дохода не приносит.
Тут революционные демократы с некоторым смущением переглянулись: если это действительно так, то очень уж широк становится "пролетарский" круг. Конечно, им было известно, что благосостояние чиновников преимущественно зиждется на взятках, но не скажешь ведь этого в лицо столь милой барышне.....
- О губернаторе Тучкове в обществе отзываются только лестно, - подтвердила Панаева. - Что является в наше время большой редкостью. Злые языки и тут, конечно, повылезли, но кроме "честен, но недалек" я ничего не слышала.
- Это явный комплимент, - поспешил подтвердить Некрасов. - Мы отлично знаем, до каких низостей доходят "далекие" люди.
- Благодарю вас, - сказала Саша. - Как прекрасно, что моя вера в отца не пошатнулась!
Глава двадцать третья, в которой герой поет для императора
Вечером в своем номере Лазарев, трепеща, приготовился сказать заветные слова, но замер в нерешительности. Ему вспомнилась Сашенька, которая на обратной дороге, глядя в упор блестящими глазами, говорила: - "Вы открылись мне с неожиданной стороны - как мудрый, глубоко понимающий устройство мира человек...." Но он тряхнул головой, вновь настроился и произнес: - Портал, откройся в мое время, в мою комнату!
И очень обиделся, что чуда и в этот раз не произошло.
- Чего тебе еще надо, неизвестное "существо"! - воскликнул он в сердцах. - Ведь ясно уже, что Чернышевский не напишет той роковой для него прокламации "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон"! Что мне надо еще сделать?
Не дали ему ответа стены номера. Митя повалился на кровать и глухо застонал.
На другой день к нему после завтрака примчалась взволнованная Екатерина Александровна и выпалила: