— Вы будете у себя в кабинете?
— Нет. Приходи в пивную на бульваре Монпарнас, где я уже был.
— Где эта пивная?
— По-моему, она называется франко-итальянской. Рядом с магазином, где продают товары для художников и скульпторов.
И он пошел, ссутулясь, покуривая трубку, которая впервые за год имела привкус осени.
Ему было немного стыдно, что он так резко разговаривал с мадам Жослен. Он понимал, что эта история лишь начинается. Ведь только она могла что-то от него скрывать или лгать ему. А его ремесло состояло в том, чтобы узнавать истину.
Мегрэ всегда было тяжело опровергать чьи-то доводы. Впервые это произошло в детстве, когда он только пошел в школу в своей деревне Алье. Тогда он первый раз в жизни соврал. В школе ученикам раздавали уже не новые, более или менее потрепанные учебники, но у некоторых учеников были совсем новые книги, и он ужасно им завидовал.
Ему выдали катехизис в зеленоватой обложке, с уже пожелтевшими страницами, а дети из более зажиточных семей купили себе новые книги последнего издания в обложке заманчиво розоватого цвета.
— Я потерял катехизис... — сказал он как-то вечером отцу. — Я пожаловался учителю, и он выдал мне новый...
На самом же деле он его не терял, а спрятал на чердаке, не осмелившись выбросить.
В тот вечер он не мог заснуть, он чувствовал себя виноватым и не сомневался, что в один прекрасный день его обман выплывет наружу. Назавтра он уже пользовался новым учебником без всякой радости, а потом три или четыре дня страдал, пока не подошел к учителю, держа в руках книгу.
— Я нашел старый, — прошептал он пересохшим от волнения языком, весь красный от стыда, — отец велел мне отдать этот вам.
Он до сих пор помнит взгляд учителя — проницательный и доброжелательный одновременно. Без сомнения, тот обо всем догадался, все понял.
— Доволен, что нашел?
— О да, господин учитель...
Он на всю жизнь сохранил благодарность учителю за то, что тот не заставил его сознаться во лжи и тем самым избавил от унижения.
Мадам Жослен тоже лгала, но она была не ребенком, а взрослой женщиной, матерью, вдовой. Вероятно, она была вынуждена лгать. А другие члены ее семьи тоже лгали по той или иной причине.
Мегрэ хотел протянуть ей руку, спасти ее от этого ужасного испытания отбиваться от истины. Это были порядочные люди, ему хотелось в это верить, впрочем, он и не сомневался в этом. Ни мадам Жослен, ни Вероника, ни Фабр не убивали.
И все они тем не менее что-то скрывали, то, что, вероятно, позволило бы схватить убийцу.
Он взглянул на дома на противоположной стороне улицы и подумал, что потребуется по очереди опросить всех живущих здесь, тех, кто из окна мог наблюдать какую-нибудь интересную сцену накануне или в день смерти.