— Он узнал, что ты не была беременна?
— Нет, он узнал, что я никогда не смогу иметь ребенка.
Я молча уставилась на нее.
— Он узнал, что во мне не было того, в чем каждая женщина вынашивает ребенка.
— Не было?!
— Он узнал, что у меня удалена матка.
— Боже мой! Сесиллия! — сердце мое остановилось. — Я не знала.
— Однажды у меня был аборт. Я говорила тебе об этом. Помнишь? Это случилось вскоре после него.
— Но что было не в порядке? Почему это произошло? — я была в таком ужасе, что ничего не могла сказать более вразумительно.
— Ничего особенного. Это не была опухоль или что-то в этом роде.
Ее глаза снова закатились, пугая меня.
— Все было в порядке. Просто я узнала, что это был самый надежный путь не забеременеть.
С открытым ртом я уставилась на нее, пораженная.
— Ты хочешь сказать, что ты просто так удалила матку? Это был твой собственный выбор? — естественно, я не могла этого осмыслить.
Она кивнула, глупо улыбаясь. Она прикладывала руку ко рту, когда говорила обо всем этом, как будто рассказывала о чем-то забавном.
— Это было новинкой в регулировании деторождения.
— Но это сумасшествие! Это преступление! Боже мой! Почему же ты не принимала таблетки?
Она широко открыла глаза.
— Но лекарства — это гормоны. Я никогда не шутила с гормонами. Неужели ты не знаешь, что можно получить опухоль, беспечно относясь к таким лекарствам? Я надеюсь, что ты не принимаешь их? Кэтти, дорогая, — завершила она с закрытыми глазами.
— Ты могла бы перевязать трубы.
— Я слышала от одной девчонки с перевязанными трубами, что она постоянно беременеет. Кроме того, это звучит так ужасно, так грубо.
— Грубо? — наш разговор стал напоминать мне дискуссию двух монашек в богадельне.
— Я думала, что этот способ более чистый, — она перевела дыхание.
Я отвернулась. Я поняла, что мне трудно было смотреть ей в лицо. Я не хотела ее видеть.
— Куда ты пошла? — спросила она в панике.
— Вниз. Принести тебе вино, а мне двойную водку.
«Может быть, вино и помогает пищеварению, но как плохо оно воздействует на храм ее организма».
Все дни Сесиллия бродила по дому в халатах, один великолепней другого.
— Что происходит? — спросил Джейсон. — Она даже не хочет наряжаться, как раньше.
— Я не знаю. Она восстанавливает силы.
— Но она ведь не больна. От чего ей приходить в себя?
— Она снова выброшена на обочину жизни. У нее упадок сил.
В первое утро появления Сесиллии в нашем доме Лу принесла ей завтрак в спальню на подносе. Наша гостья томно лежала в кровати. На следующее утро Лу напрасно ждала ее в кухне, бормоча: «Я более больна, чем она». На второй день она отказалась убирать за Сесиллией кровать и приводить в порядок спальню.