— Я попала в аварию.
У меня перехватило в горле. В глазах стояли горячие слезы: «Ах, Джесика! Как же так?»
Мы сидели в кухне за старым дубовым столом.
— Ах, Кэтти, ты не представляешь, какое облегчение рассказать об этом кому-то близкому.
— Но, Джесика, я никак не могу осмыслить все это. Я не могу понять, почему ты вышла замуж. Ты была беременна и не могла рассказать матери. И она никогда не узнает, что тебя изнасиловали. Я понимаю, какие чувства ты испытала к Грегу. Ты знала, что не любишь его, но ты была к нему привязана, и тебе казалось, что ты сможешь полюбить его. Но потом родился мертвый ребенок. К этому времени ты поняла, что в действительности представляет из себя Грег — животное, ни капельки не любящее тебя. Но почему же ты осталась замужем за ним?
— Я все тебе объяснила, — голос ее снова взволнованно зазвенел.
— Я не могу признаться матери, что совершила еще одну ошибку. Что она снова была права, а я снова ошибалась. Как ты не можешь понять? И мать ждет единственного — чтобы я признала свою глупость и приползла к ней на коленях! Я не могу сделать это уже в который раз! Просто не могу!
— Джесика, разве это причина для того, чтобы так жить, чтобы так мучиться с Грегом?! Даже если бы он и не распускал рук, — я жестом показала на ее лицо.
— Я не думаю, что он сделал это преднамеренно, — возразила она. — Это… просто так он выражает свою любовь.
— Любовь?
— Просто он так любит. Секс всегда проявление грубости, животной страсти для него. Он всегда делает так. Он не умеет иначе, — она снова осторожно прикоснулась к лицу.
Я пришла в бешенство.
— Но это о многом говорит. Может быть, в следующий раз он разобьет тебе нос или челюсть. Или убьет тебя, в конце концов! Я не думаю, что это приносит тебе радость. Просто ты вынуждена делать это.
— Мне нужен ребенок.
Мне стало плохо. Мне нужно было убедить ее, что это не самый лучший путь, что она убивает себя.
— Боже, а что потом? Ты же можешь выйти замуж по любви, за порядочного любящего, мужчину и жить нормально вместо этой уродливой жестокой жизни.
— Этого никогда не будет. Разве ты не понимаешь? Я должна подождать, пока Грег станет звездой, пока я не рожу ребенка, чтобы доказать матери, что я на что-то гожусь. И только потом я смогу уйти от него… гордо, а не на коленях.
— Но ты можешь не склоняться и сейчас. Ты же не ребенок. Ты можешь решиться и сказать им обоим, чтобы они убирались ко всем чертям: и мать, и Грег! Сейчас же XX век, а не XVIII, в конце концов!
— Тебе легко так рассуждать, Кэтти. Ты сильная. А у меня сейчас хватает сил только на такую жизнь. Я вынуждена жить здесь, смирившись со всем, даже с сожительством с Грегом… если это принесет мне ребенка. Я должна все вынести, чтобы доказать матери.