Но только Патриция знала, что Уолтер Блэмонд был у нее вторым номером. Он не был героем, как Говард, но был интеллигентным и хорошо воспитанным человеком и, в отличие от Говарда, им легко можно было манипулировать и управлять. К тому же, будучи профессором истории искусств, он мог оказать неоценимую помощь в создании Уинфилд-музея.
Да, после почти восьми лет попыток поймать и приручить дикого зверя она решила, что ей не стоит больше прилагать усилий, чтобы женить на себе Говарда. Во-первых, не стоило из-за его характера. Во-вторых, для любого человека ее достоинства унизительно было продолжать погоню и, в третьих, это вопрос о наследнике. Ей было почти тридцать и все меньше оставалось лет для рождения ребенка.
Она не отрицала, что первым ее мужчиной был Говард. Он был высокий, богатый, удалой и известный герой-любовник, но в конце концов она решила, что он был скорее заносчивым, чем милым, не очень модно одетым и недостаточно холеным, а все скрытые пороки, которыми он страдал, стали пагубными. Кроме того, никто не будет отрицать, что он был надоедливым, навязчивым, изношенным конем, к тому же слишком эксцентричным, и она больше не могла игнорировать все его истории о любовных похождениях с женщинами в апартаментах Санта-Моники и Голливуде, в бунгало Беверли Хиллз и в арендованных домиках на холмах Сансета. Сначала погоня была вызовом, и Патриция получала удовлетворение от того, что была единственной из всех известных ему женщин, которая оставалась нетронутой, что она была единственно чистой, недосягаемой женщиной в жизни Говарда. Это было даже забавно — их игра в кошки-мышки. Он был мышью, которую кошка никогда не загонит в угол и не принудит жениться. Она была мышью, которую коту никогда не удавалось загнать в постель. Но даже это развлечение начинает раздражать после восьми лет. Поэтому она получила большое удовольствие, когда вызвала Говарда и сказала ему, что их отношениям положен конец и что она выходит замуж за Уолта Блэмонда.
Она потребовала, чтобы Говард прибыл в Уинфилд в два часа ночи.
— Приезжай один, Говард, и в неприметной машине, — сказала она со злостью в голосе. — Один из твоих разбитых «Шевроле» очень хорошо подойдет для этого случая.
Говард сплюнул, и она рассмеялась про себя. Говард думал, что ей ничего не известно о его привычке встречаться с любовницами на заброшенных автостоянках в середине ночи или о том, что он любил путешествовать инкогнито в разбитых «Шевроле» на тайные свидания.
Она сама открыла ему дверь — царственная, в ночном халате из бледно-голубого шифона, который очень подходил к ее глазам. Она не стала удерживать слуг до двух часов ночи главным образом для того, чтобы не разочаровывать Говарда, который обожал таинственность и интриги.