— Проходи в гостиную, — сказала она, чувствуя себя хозяйкой положения. — Мне нужно сказать тебе кое-что интересное. Испытывая неловкость, он нервно уселся, скрестив свои длинные ноги, и, потирая испачканный белый туфель, стал ждать, что она скажет. Наконец, после намеренно выдержанной паузы, она сказала:
— Нашей дружбе конец. Я выхожу замуж за Уолта Блэмонда, профессора истории искусств, — и насторожилась в ожидании его реакции.
Он почесал голову и спросил:
— Кто, черт возьми, этот Уолтер Блэмонд, и когда ты с ним познакомилась? Невозможно, чтобы ты встречалась с ним и я ничего об этом не знал; ради бога, Патриция, откуда ты его выкопала?
Она засмеялась. Конечно же, она имела право получить хоть капельку удовольствия от долгого, безнадежного дела.
— Ты бы лучше выгнал своих детективов, Говард. Многие годы ты держишь меня под наблюдением, но и мне, в свою очередь, удавалось перехитрить твоих людей.
Он был ошеломлен. Это было правдой. Да, он следил за Патрицией и полагал, что она не подозревает об этом; кроме того, он был уверен, что ему известен каждый мужчина, с которым она когда-либо виделась. Теперь навязчивая мысль о мужчинах, с которыми она могла изменять ему, омрачила их отношения, и он был взбешен. В то же время явно усилилось прежде смутное желание проверить ее девственность (или в данный момент предполагаемую девственность), желание, которое то увеличивалось, то исчезало с годами. Он пересел на голубой атласный диван, где сидела Патриция, — худой самодовольный кот.
— Я выгоню всех этих проклятых детективов! — злобно прорычал он, усаживаясь к ней вплотную и обнимая ее за голое плечо. — А ты, Патриция, как ты могла обмануть меня?
— Я обманула тебя, Говард? Ну знаешь! — промурлыкала она.
— Ты позволила мне думать, что ты не знаешь о слежке за тобой. Вот это ловкий трюк! — Его рука заскользила по ее голой руке… Ты позволила мне думать, что ты верна. — Его рука вновь поднялась по ее обнаженной руке и остановилась на тонкой шее.
— Может быть, я была верной, Говард, а может быть, и нет… Теперь ты никогда не узнаешь, так ведь? — сказала она с несвойственной ей застенчивостью. Она сорвала его руку с шеи и отбросила ее в сторону. — Но ты, Говард, оказался ужасно неразборчивым.
— Не глупи, Патриция.
Он снова поднял свою руку и запустил пальцы в ее белый, мягкий загривок.
— О да, ты такой, Говард, — сказала она с уверенностью, которая встревожила его, и он резко убрал руку с ее шеи.
— Как ты можешь быть такой уверенной? — спросил он.
— Потому что я тоже держала тебя под наблюдением, Говард.