Ответом была тишина. Однако Голованко мог поклясться чем угодно, что словно слышал чье-то тяжелое дыхание.
- Зря ты так, человек, - наконец-то, прозвучал ответ. - Это был не я... Точнее не совсем я... Я был болен.
- Что? - взъярился тот, топая от избытка охвативших его чувств ногой. - Не ты? Болел? Да, мы чуть все не потопли тогда! Еле ушли... Женщины, дети малые... Леська вон... А ты, паскудина, говоришь болел!
Старшину переполняла злость, которая на время скрывала всю абсурдность ситуации.
- Вон, иди посмотри! - кивнул он в сторону выхода. - Посмотри на них! Они до сих пор бояться... Понимаешь, они бояться не немцев, а леса родного бояться! Куда им теперь прикажешь идти? А?! К врагу? Женам и детям командиров Красной армии к врагу посылаешь? Что же нам теперь остается, сдохнуть только... На родной земле сдохнуть...
Вдруг, метнувшийся из-под земли гибкий корень цыпанул его за руку и рез дернул вниз. Не ожидавший такого старшина рухнул прямо на лежак.
- Садись, старшина, - в голосе, таком нейтральном и безвольном сначала, послышались нотки недовольства. - Я же сказал, я Андрей! Ты меня слышишь, Андрей! И хрен с тем, что было! Главное, что сейчас и здесь! Все, амба! Я с вами! Я здесь родился и рос, и здесь же и сдохну, если надо будет... Пусть я урод непонятно какой, пусть! Но я никогда не был мразью! Понял меня, старшина?
Тот сидел и молчал, словно немой, уставившись в пустоту.
- Молчишь? - возле его ног что-то зашуршало; утоптанная земля покрылась трещинами и лопнула, открывая крошечный лаз. - Не можешь простить? Тогда может это поможет...
Земля мягко ссыпалась куда-то внутрь. Сантиметр за сантиметром яма становилась все больше. Удивленный человек, вскочив со своего места, начал пятиться к выходу.
- Не бойся, - остановил его голос. - Я умею просить прощение.
Вот из-под земли показалась черно-зеленая деревяшка. Казалось, в шалаше развелась трясина, которая не затягивала, а наоборот, выталкивала что-то из себя. За какие-то секунды деревяшка превратилась в самый натуральный ящик. Небольшой, с бросающейся в глаза выжженной свастикой, он был дьявольски похож на что-то...
- Гадаешь, что это? - голос не оставлял его в покое. - Это немецкие колотушки. Гранаты. Немцы со мной недавно поделились... И это тоже они одолжили.
После острожного толчка ящик вылетел из ямы и перевернулся, рассыпая свое содержимое. Следом выползало оружие: несколько карабинов с расщепленными прикладами, один кургузый пистолет и автомат с погнутым стволом.
- Андрей, это точно ты? - произнес, наконец-то, Голованко хриплым голосом. - Или может со мной говорит какая-нибудь гадость?