– Я так понимаю, Ланка что-то натворила?
– В том-то и дело, Владимир Евгеньевич, что пока я не переговорю с вашей сестрой, то не пойму, что, собственно, произошло. Кстати, вы можете показать мне ее фото?
Елистратов немного подумал, почесал нос, покрутил головой, порылся в ящике стола и наконец вытащил оттуда фотографию. С нее на меня смотрела очень эффектная молодая женщина лет двадцати семи с пышными иссиня-черными волосами. Они создавали резкий контраст с бледной кожей и миндалевидными ярко-синими глазами. Капризно изогнутые пухлые губы были покрыты помадой пурпурного оттенка.
– К сожалению, Женя, я и сам не знаю, где сейчас может находиться Лана, – признался Елистратов. – Я уже даже подумываю нанять частного сыщика.
– У вас есть основания беспокоиться за нее? – быстро спросила я.
– Да уж, моя сестра – это вечная проблема, – вздохнул бизнесмен. – С тех самых пор, как появилась на свет. Я сейчас расскажу вам некоторые факты из ее биографии, и тогда вам, Женя, станет понятно. Она родилась, когда мне было двадцать лет. Родители все эти двадцать лет мечтали о дочке, и их мечта наконец-то сбылась! Особенно радовался папа. Лану носили на руках и всячески баловали с самого рождения, отец разрешал ей буквально все. Она могла входить в его кабинет, когда ей заблагорассудится, и переворачивать там все вверх дном. Она могла позвонить ему в любой момент, и он всегда сразу же хватал трубку, даже на важном совещании. Он подсказывал ей решение задачек по математике, помогал писать сочинения, объяснял физику и химию, если ей было что-то непонятно. У них была невероятно прочная эмоциональная связь, Ланка просто боготворила отца. Она рассказывала ему все свои секреты, делилась переживаниями и обидами по любому поводу.
– Именно с отцом, а не с матерью? – удивилась я.
– Да, представьте себе. Более того, в нашем доме существовала такая традиция: время с половины десятого вечера до десяти отец посвящал Лане. Она забиралась к нему на диван, они запирались в кабинете и беседовали на самые разные темы. Это было железно, и, что бы ни случилось, эти полчаса принадлежали только ей, все остальное могло подождать. Даже если отец уезжал за границу в командировку, он обязательно звонил ей в это самое время и говорил с ней ровно полчаса – ни минутой меньше.
– Но это же стоило, наверное, баснословных денег! – невольно вырвалось у меня.
– Еще бы! Но отцу было наплевать – главное, чтобы дочка легла спать, чувствуя себя спокойной и счастливой.
– Надо же… Слепая отцовская любовь? – вставила я.
– Да, пожалуй, – согласился Елистратов. – Я вам даже больше скажу: маму Ланка недолюбливала. А когда окончила третий класс – ей тогда было десять лет, – родители стали ссориться. Не хочется об этом говорить, но… дело в том, что мама начала прикладываться к бутылке. И чем дальше, тем больше.