Я швырнул ему монету, убедившись, что на ней есть надпись «Christiano Religio», означавшая, что монета пришла из Франкии. Я не хотел выдавать, что мы явились из Британии.
Я наблюдал, как грузовой корабль подошел на веслах к судну Скирнира.
Скади сидела в закутке под рулевой площадкой, но теперь присоединилась ко мне.
— Это «Морской Ворон», — сказала она, кивнув на корабль Скирнира. — Его хозяина зовут Хаакон. Он — кузен моего мужа.
— Значит, он узна́ет тебя?
— Конечно.
— Тогда не показывайся, — сказал я.
Она ощетинилась, услышав прямой приказ, но не стала спорить, только сказала:
— Он не приблизится к нам.
— Вот как?
— Скирнир не трогает боевые корабли, если только на его стороне нет численного перевеса пять к одному.
Я пристально посмотрел на «Морского Ворона».
— Ты сказала, что у него шестнадцать таких кораблей?
— Два года тому назад у него было шестнадцать кораблей примерно такого размера и два побольше.
— Это было два года тому назад, — мрачно проговорил я.
Мы явились в логово Скирнира, где враги будут во много, много раз превосходить нас числом, но я решил, что он все равно станет нас опасаться. Он выяснит, что в его водах находится корабль-викинг, и будет бояться, что, напав на нас, привлечет других викингов, жаждущих мести.
Приходило ли ему в голову, что Утред Беббанбургский мог рискнуть пуститься в зимнее плавание? Даже если не приходило, он наверняка будет любопытствовать — кто такой Лиф Торрсон, и не успокоится до тех пор, пока его любопытство не будет удовлетворено.
Я приказал, чтобы с носа судна сняли волчью голову, после чего повернул «Сеолфервулфа» к берегу материка. «Морской Ворон» не сделал никаких попыток нас перехватить, но начал следовать за нами, хотя, когда я приостановил движение весел, словно ожидая, чтобы нас догнали, корабль Скирнира ушел в сторону.
Мы продолжали грести, и он пропал из виду.
Мне нужно было место, чтобы спрятаться, но для этого здесь было слишком много судов.
Где бы мы ни укрылись, с местных лодок все равно нас увидят, и с корабля на корабль будет передано сообщение, пока оно не доберется до Скирнира.
Если мы и в самом деле датский корабль, следующий домой, чтобы провести там темные зимние ночи, Скирнир будет ожидать, что мы покинем его воды через два-три дня. Поэтому чем дольше мы тут задержимся, тем больше будут расти его подозрения. А здесь, в предательских мелких водах внутреннего моря, мы были крысой, а Скирнир — волком.
Мы весь день гребли на северо-восток. Мы продвигались медленно. Скирнир услышит, что мы делаем то, чего он и ожидает — совершаем переход — и подумает, что мы станем искать укрытия на ночь.