И тогда ворота распахнулись, и под восходящим солнцем, под дымом, среди кружащих пчел мы привели в Бемфлеот смерть.
Датчане были застигнуты врасплох нашим нападением. Они думали, что люди Стеапы отступили на рассвете, а вместо этого мы пошли на штурм. Но внезапность нападения не уменьшила их решимости и не подарила нам большого преимущества. Враги быстро оправились, они мужественно сражались, и, если бы мы не заставили пчел присоединиться к бою, датчане наверняка отбили бы нашу атаку. Но человек, которого кусает рой разъяренных пчел, не может как следует сражаться, поэтому мы ухватились за этот маленький шанс добраться до парапета.
А теперь мы открыли ворота, и саксы перебирались через ров и врывались в крепость… И датчане, ощутив, что случилось непоправимое, сломались.
Я так часто это видел! Человек будет сражаться, как герой, будет делать женщин вдовами и детей сиротами, он вынудит поэтов находить новые слова, чтобы описа́ть его подвиги, — а потом, совершенно внезапно, падает духом. Сопротивление превращается в ужас.
Датчане, которые мгновение назад были грозными врагами, внезапно стали людьми, отчаянно ищущими безопасное место. Они бежали.
Было только два места, куда они могли устремиться. Некоторые, менее удачливые, отступили к строениям на западном краю крепости, в то время как большинство протиснулось через ворота в длинной южной стене — ворота вели к деревянному причалу на берегу ручья. Даже в отлив ручей был слишком глубок, чтобы человек мог перейти его вброд, а моста там не было; вместо моста поперек русла был пришвартован корабль. И теперь датчане перебирались через его скамьи, чтобы добраться до берега Канинги, где ожидало множество человек, не принимавших участия в защите крепости.
Я послал Стеапу, чтобы тот очистил остров от людей, и он повел телохранителей Альфреда через импровизированный мост, но датчане были не в настроении встречаться со Стеапой. Они бежали.
Несколько датчан, очень немногие, спрыгнули с южных и восточных укреплений, чтобы вброд перейти через ров, но в болотах были всадники Веостана, которые быстро и жестоко расправились с этими беглецами.
Куда больше датчан осталось внутри крепости, отступив к самому дальнему концу и построившись неровной «стеной щитов» — она сломалась под молотящими клинками саксов.
Вопили женщины и дети. Выли собаки. Большинство женщин и детей были на Канинге и требовали, чтобы их мужчины садились на корабли. Безопаснее всего датчанин чувствует себя на своем корабле. Когда все идет наперекосяк, человек возвращается в море и позволяет Судьбам унести его туда, где перед ним откроется еще одна возможность разбогатеть.