Скади наградила меня за эту правду косым взглядом, полным чистейшей злобы.
— Я прокляла тебя, — сказала она себе под нос.
— Самый легкий способ избавиться от проклятия, — так же тихо ответил я, — это вырезать язык, который произнес проклятье. А теперь умолкни, ты, тухлая шлюха.
— Проклятьем смерти, — почти шепотом произнесла она.
— Что она говорит? — спросил Альфред.
— Она считается колдуньей, господин, — сказал я, — и заявляет, что прокляла меня.
Альфред и большинство церковников прикоснулись к своим крестам.
Я заметил в христианах одну странную особенность: они заявляют, что наши боги не имеют никакой силы, однако боятся проклятий, сделанных именем этих богов.
— Как ты ее захватил? — спросил Альфред.
Я коротко рассказал о том, что произошло у дома Эдвульфа. Когда я закончил, Альфред холодно посмотрел на Скади.
— Она убила священника тана Эдвульфа? — спросил он.
— Ты убила священника тана Эдвульфа, сука? — спросил я ее по-датски.
Она улыбнулась мне.
— Конечно, убила. Я убиваю всех священников.
— Она убила священника, господин, — сказал я Альфреду.
Тот содрогнулся.
— Выведи ее наружу, — приказал он Стеапе, — и хорошо охраняй. — Потом поднял руку. — Она не должна быть изнасилована!
Он подождал, пока выведут Скади, потом посмотрел на меня.
— Добро пожаловать, господин Утред. Добро пожаловать — тебе и твоим людям. Но я надеялся, что ты приведешь отряд побольше.
— Я привел достаточно воинов, господин король.
— Достаточно для чего? — спросил епископ Ассер.
Я взглянул на этого коротышку. Он стал епископом, но все еще носил монашескую рясу, плотно подпоясанную на тощей талии. У него было лицо, похожее на морду изголодавшейся козы, бледно-зеленые глаза и тонкие губы. Половину жизни он провел в родных валлийских пустошах, а вторую половину нашептывал ядовитые ханжеские слова на ухо Альфреду. И вдвоем они составили кодекс законов для Уэссекса. Для меня было и развлечением, и делом чести нарушить каждый из этих законов, прежде чем умрет король или валлийский коротышка.
— Достаточно, — проговорил я, — чтобы разорвать Харальда и его людей в кровавые клочья.
Этельфлэд улыбнулась, услышав это. Из всей семьи Альфреда только она была моим другом. Я не видел ее четыре года, и теперь она стала куда тоньше, чем прежде. Всего год или два как ей минуло двадцать, но она казалась старше и печальнее своих лет, однако волосы ее по-прежнему были сияющим золотом, а глаза — голубыми, как летнее небо.
Я подмигнул ей, в том числе для того, чтобы позлить ее супруга, моего кузена, который немедленно заглотил наживку и возмущенно фыркнул.