— Вавилон — дом дьявола, — кричал он, — шлюха — дитя дьявола, дрожжи в хлебе скиснут, шлюха пришла к нам. Шлюха умрет, и дьявол воскресит ее, шлюха уничтожит нас. Остановись!
Последнее слово было обращено к арфисту, который испуганно послушался и плашмя положил ладони на струны, чтобы унять их дрожь.
— Бог на нашей стороне, — добрым голосом сказал Альфред. — Кто же может нас уничтожить?
— Шлюха может нас уничтожить, — заявил епископ Ассер.
Мне показалось, хотя я не был в этом уверен, что он посмотрел в мою сторону. Но я сомневался, что он может меня видеть, ведь я сидел в густой тени.
— Шлюха! — закричал Годвин Альфреду. — Ты, дурак! Шлюха!
Никто не выбранил его за то, что он назвал короля дураком.
— Бог наверняка нас защитит! — сказал епископ Эркенвальд.
— Шлюха среди нас, и шлюха умерла, и Бог послал ее в адское пламя, а дьявол воскресил ее, и она среди нас! — с силой проговорил Годвин. — Она здесь! Ее вонь претит избранным Божьим людям! Ее следует убить! Ее следует порубить на куски и эту гниль бросить в бездонное море! Так велит Бог! Бог плачет на небесах, потому что вы не повинуетесь его приказам, а он приказывает, чтобы шлюха умерла! Бог плачет! Ему больно! Бог плачет! Слезы Божьи падают на нас, как капли огня, и это шлюха заставляет его проливать слезы!
— Какая шлюха? — спросил Альфред.
А потом Финан в знак предостережения положил ладонь на мою руку.
— Ее звали Гизела, — прошипел Годвин.
Сначала я подумал, что ослышался. Люди смотрели на меня, Финан держал меня за руку, а я был уверен, что ослышался, но потом Годвин снова принялся распевать:
— Гизела, великая шлюха, теперь Скади. Она — кусок грязи в человеческом обличье, гнилая шлюха, дерьмо дьявола с грудями, шлюха, Гизела! Бог убил ее потому, что она была грязной, а теперь она вернулась!
— Нет, — сказал мне Финан, но не очень настойчиво.
Я встал.
— Господин Утред! — резко окликнул Альфред.
Епископ Ассер наблюдал за мной с полуулыбкой, а его ручной монах корчился и вопил.
— Господин Утред! — снова крикнул Альфред, хлопнув ладонью по столу.
Я шагнул в центр зала, взял Годвина за плечи и повернул к себе слепым лицом.
— Господин Утред!
Альфред встал.
— Ты лжешь, монах, — сказал я.
— Она была грязью! — сказал, словно выплюнул Годвин и начал колотить меня кулаками по груди. — Твоя жена была дьявольской шлюхой, шлюхой, ненавидимой Господом, а ты — орудие дьявола, ты, муж шлюхи, язычник, грешник!
Зал взорвался шумом.
Я не сознавал всего этого — только багровую ярость, которая поглотила меня и горела во мне, наполняя уши воем. У меня не было оружия. Здесь был королевский дом, где оружие было под запретом, но безумный монах колотил меня и верещал, и я занес правую руку и ударил его.