Было уже совершенно темно, когда мы подошли к двери нашего дома. Она прижала мою руку к своей груди.
-- Благодарю за эти счастливые часы, -- проговорила она растроганным голосом. А я вдруг отчётливо понял, как сильно она переживает по поводу завертевших нас событий и пока не произошедшей первой близости. Вот же я, тупоголовый Буратино, веду себя с ней как со своей современницей, забывая о том, что где нет соответствующих знаний там не может быть и малейшего понимания происходящего. Наверняка жена чувствовала себя пушинкой влекомой ураганом...
Придя домой мы обнаружили в прихожей обед заодно с ужином, продукты были аккуратно расставлены у окна. Горячие блюда давно остыли, но у нас под рукой был камин, который мы тут же разожгли. Квартира вскоре наполнилась запахами капающего на угли гусиного жира и свежих гренок. Вина в этот раз выпили совсем чуть-чуть, а затем я повёл Катриону в спальню.
Трудно было понять, какие чувства владели ей более -- предвкушение или опаска. К счастью, я не был тем неискушённым юношей, каким представлялся внешне. Но и практического опыта лишения девственности, как не смешно, не имел. Почему смешно? А как иначе можно воспринять то, что из нескольких десятков женщин, которых я близко познал за две свои жизни, ни с одной мне не удалось стать первооткрывателем? Впрочем, нельзя сказать, будто это такой уж ценный опыт. Разве что можно эго своё потешить, мол "до меня здесь ещё никто не бывал". Вроде как первому оставить след на свежевыпавшей снежной целине -- вроде бы полный пустяк, а сердце почему-то греет.
Я сделал всё не торопясь и полностью контролируя ситуацию. К счастью, Катриона оказалась очень отзывчивой на ласку, как словесную так и физическую. Вроде бы в это самое время на Американском континенте таких женщин называли "горячими штучками", или я опять всё путаю? В общем, мне удалось её довести до пика наслаждения и оставить наилучшие впечатления о первом разе, чего я и добивался. Заснули мы далеко после полуночи, так и не разомкнув своих объятий.
XXV.
Поздним утром меня пробудил от сна громкий стук в дверь. Я, уверенный, что это принесли завтрак, побежал отворить едва надев брюки, накинув камзол на голое тело, и чуть не остолбенел от неожиданности: на пороге в мохнатом пальто и огромной шляпе, обшитой синим галуном, стоял Джеймс Мор, собственной нежданной персоной.
-- А, -- сказал он с важным видом, -- я нашёл вас наконец-то, мистер Бэлфур, -- и протянул мне свою крупную аристократическую руку, которую я пожал довольно нерешительно, перед этим шагнув снова вперед и остановившись у входных дверей, точно готовясь к нападению, хотя коридор позади визитёра был девственно чист.