-- А меня неужто никто не поцелует? Я ведь ещё отродясь не упускал такого случая -- спросил Алан и, отстранив меня, взял Катриону за плечи. -- Милая моя, -- сказал он, -- вы настоящая дочь Эпина. Он, по слухам, был прекрасный человек и может гордиться вами. Если я когда-нибудь женюсь, то буду искать в матери моим сыновьям женщину, подобную вам. А я ношу королевское имя и поэтому всегда говорю только чистую правду.
Он сказал это с неподдельно глубоким и пылким восхищением, которое было чрезвычайно лестно для девушки, да и для меня тоже. Казалось, проникновенные слова его снимали с нас всё напряжение предыдущего дня. Но тотчас Алан снова стал самим собой.
-- Всё это прекрасно, дети мои, -- сказал он озабоченно, -- всё это очень хорошо. Но Алан Брэк сейчас чуточку ближе к виселице, чем ему самому хотелось бы. И, честное слово, я думаю, что это место нам следует возможно скорее покинуть.
Эти слова призвали нас к благоразумию. Я поднял узел Катрионы, который она бросила на землю. С трёх сторон из-за дюн на нас уже наступали матросы; в отдалении офицер махал шляпой, словно торопил их. А как раз за ним, точно нелепо размахивающий руками человек, виднелась ветряная мельница с вертящимися крыльями.
Алан коротко взглянул вокруг и тотчас пустился бежать. Он нёс тяжеленный сундук, но, я думаю, скорее лишился бы жизни, чем отдал бы своё добро. Он мчался с такой быстротой, что я едва поспевал за ним, восхищаясь проворной женой, легко бежавшей рядом с нами.
Как только мы побежали, противная сторона отбросила осторожность, и матросы с криками стали гнаться за нами. Нам предстояло пробежать до вершины следующего холма около двухсот ярдов. Матросы-преследователи были неуклюжие малые и не могли сравняться с нами в беге. Я думаю, что они были вооружены, но не хотели пускать в дело пистолеты на французской территории, да ещё и на таком расстоянии. Едва я заметил, что мы не только сохраняем дистанцию, но даже немного удаляемся, как совершенно успокоился насчет исхода дела. Дюнкерк был ещё далеко, но когда мы взбежали на холм и увидели солдат гарнизона, которые строем шли на учения, я вполне понял Алана.
Он сразу остановился, вытер лоб и сказал с облегчением:
-- Эти французы действительно славный народ.
Как мы узнали значительно позже -- этой неудавшейся ловушкой Алан был обязан в первую очередь Джеймсу Мору. Тот недаром так подробно расспрашивал меня о предполагаемом маршруте нашего путешествия. Эти сведения он передал судебным властям Англии, беспринципно увеличив и так доставшийся ему большой куш ещё на малую толику.