— Сам лба не перекрестишь, ангела моего разохотил, так позволь хоть мне помолиться за вас на дорогу. Навсегда расстаёмся.
— Тебе тоже плыть, за себя и молись.
— Я остаюсь, — заявил Анит, — не допущу, чтобы чудище всё испортило.
— Кто? Что?
— Твой Маман не сумеет научить их воинскому делу. Это сделаю я. Превращу несчастных земледельцев в настоящее войско, не будь я Анит Непобедимый, великий наставник бойцов!
— Ого! Вот такая речь мне по нраву! — возрадовался юноша. — А как же корабль и товары?
— Обучу их сражаться на славу, — сказал атлет, — тогда стану купцом. Впрочем… не быть мне торговцем, мой мальчик, мне палестра нужна. Всё равно вернусь в столицу, как не станет Фоки. Василевсы не вечны…
— Прощайте! Будьте все счастливы! — воскликнул Улеб и ударил вёслами по воде. — Держись крепче, Кифа. Мы в Киев проскочим, посрамим степняков. И Улию отобьём у них.
— Прощайте! — кричал им вдогонку Непобедимый.
— Прощайте! — кричали воины-гребцы.
— Прощайте! — кричали «лютые разбойники».
— Хош! Хош! Руся! — кричали ятуки, размахивая меховыми шапками.
Крохотное судёнышко долго плутало в камышовых протоках днепровского лимана, прежде чем выбралось на широкую стремнину. Улеб и его спутница поначалу плохо ориентировались в незнакомых местах. Потом, обретя верное направление, они двигались расторопнее.
Если дул попутный ветер, летели птицей. В часы полного затишья или при встречном ветре приходилось убирать парус и браться за длинные вёсла, которые хоть и требовали больших усилий гребцов, зато гнали моноксил вверх по реке с достаточной скоростью.
Мускулы Твёрдой Руки неутомимы. За несколько дней было покрыто весьма значительное расстояние, куда большее, нежели предполагалось.
По ночам делали привалы. Улеб стрелял полночную живность, ловил линей в тине и водорослях заливов. Кифа готовила пищу. Надо признать, делала это отменно. Что ни варила-жарила, всё вкусно и выше всяких похвал. Не зря росла при кухне знаменитой константинопольской харчевни. Насытившись и запив ужин чистой днепровской водицей, они тут же засыпали под открытым небом.
Едва брезжил рассвет, снова пускались в путь, не останавливаясь до самого темна.
Порой лысые склоны обоих берегов бороздили извилистые овраги, порою же надвигались и уходили вспять сосновые и смешанные леса. Внезапно и зримо появлялись стада диких животных, они шумно убегали, потревоженные лодкой и людьми, которые, в свою очередь, настораживались от их топота, остерегаясь засады огузов.
В низовьях Днепра кочевники не попадались. Но Улеб и Кифа понимали, что с каждым новым днём увеличивалась вероятность такой встречи.