— Светлый день… — Улеб покусывал сорванную травинку. — Светлый и длинный, как день Белого бога. В долгий день и короткую ночь Купалы на Днестре жгут огни, жарко празднуют уличи. А мечи на гвоздях да в чуланах. Любо дома. Кифа с батюшкой тоже скучают, наверно… Затерялась сестрица…
Велко отвёл пристальный взгляд от дороги, повернулся к Улебу, подперев щёку ладонью. Было слышно, как щиплют листья кони, привязанные в чаще. Солнцу не под силу осушить землю, исходила она испариной. Душно. Улеб то и дело утирался своим огромным платком.
— Ты зачем повязал лицо перед греком? — спросил Велко. — Устыдился рубца?
— Борозды от клинка не стыдятся.
— Так чего же?
— Тому, кто не видел нас прежде, теперь и вовсе незачем знать наши лица. Мало ли что. Неопознанному вольготней.
— Тоже правильно, — согласился булгарин. — А признайся, каешься, что сразу не…
— Вот они, — вдруг прервал его Улеб.
От города катилось по дороге серое облако. Сплошной лавиной отблёскивали панцири. Мелькали ноги прикрытых броней лошадей. Эхом доносился и увязал в лесных стенах стремительно приближавшийся топот. Утки испуганно взмыли над болотом.
— Сотня копий, не меньше, — шепнул Велко, нащупывая свой лук. — Ну и честь нам! Катафрактов придали обиженному!
Всё произошло, как и предвидел Твёрдая Рука. Гекателий промчался впереди воинов, даже не взглянув на то место, где недавно посрамил его витязь в маске. Безусловно, грозный отряд рассчитывал настичь обидчиков хилиарха лишь в значительном отдалении.
— Пристроимся следом! — призвал Велко, когда тяжёлые воины прогрохотали мимо.
— Нет, — возразил Улеб, — дождёмся их возвращения.
— Снова ждать?
— Пусть поскачут в мыле. На обратном пути у них поубавится прыти после бессмысленной скачки. — Улеб опять задумчиво прикусил стебелёк. Потом сказал: — С ними один малый в мирском хитоне. Круг верёвки приторочен к его седлу. Приотстал от всех. Мне сдаётся, что я его где-то встречал. Ну а ты не признал его, заднего-то?
— Разве разглядишь кого толком в пыли? По мне, все они одинаковые.
— Ну уж нет, этот малый мне сразу приметился. Как увидел его, враз не стало покоя.
— Что в нём особенного?
— Вроде припоминаю, — не очень уверенно молвил Улеб, — если не померещилось… он слуга того пресвевта.
— Калокира?! — Глаза Велко округлились, он вскочил как безумный. — Не может быть! Мне его прислужники известны наперечёт! Ты готов поручиться?
— Не знаю… Вообще-то я памятливый на лица. Проверим. Они должны воротиться засветло.
— Ладно.
Солнце скрылось за лесом. На дорогу упала сплошная тяжёлая тень от гигантских деревьев. Стали явственней и острей запахи трав на опушке, воздух словно подёрнулся призрачной пеленой. Жужжали пчёлы, слетаясь в дикие борти с медовой данью.