Едва Самчуга умолк, как Тимарь взвился на ноги, отшвырнул прочь бархатную подушку, но её ловко поймал красивый печенежский князь.
— Как? Упрямые русичи не хотят открыть ворота? На что же они надеются? И что собираются есть десять лет? В крепости не осталось ни одного коня, это великий каган давно уже знает! Если так, то никто из вас не останется в живых! — кричал Самчуга, подражая тону Тимаря, повторяя угрожающие жесты худой и коричневой рукой.
Михайло спокойно шевельнул плечами, сдержался, чтобы улыбкой не обидеть заносчивого кагана.
— Не надо зваться великим, чтобы сказать такое про коней. Их пасти — поле нужно. Да, мы съели коней, но силу свою мы берём от земли, и она есть у нас под ногами! Наша сила — в земле!
У Тимаря задёргалось веко, но тут к нему приблизился длиннорукий старик и что-то зашептал из-за спины. Тимарь успокоился, мягкая улыбка промелькнула на широком лице. Он снова опустился на бархатную подушку, которую подсунул ему молодой князь Анбал.
— А если великий каган велит срубить ваши головы, вы и тогда будете утверждать, что зря стоит печенежское войско под стенами города? — так перевёл Самчуга мягкий полушёпот кагана.
Михайло теперь не скрыл усмешки, но не обидной, а полушутливой:
— Если срубите нам головы, кто же с каганом говорить будет? Головы срубить вы успеете и потом, если увидите, что в наших словах нет правды. А чтобы увидеть, пусть пошлёт каган своих доверенных мужей в Белгород и пусть они, возвратясь, сами скажут, страшна ли нам ваша осада? С тем и пришли мы в ваш стан.
Тимарь что-то сказал прочим князьям и ушёл с хромым стариком в шатёр, а нукеры толпой со всех сторон кинулись к посланцам, чтобы вязать их. Команды подавал молодой князь.
Михайло даже не шевельнулся, когда двое, пропахшие конским потом, повисли на его руках. Но увидел, как дюжий Вершко играючи скинул с плеч печенегов и, озлясь, кулаки изготовил, чтобы встретить встающих с травы ворогов по русскому обычаю — добрым ударом в висок. Крутогрудый Згар с товарищами мигом встали спина к спине: ну, степь, налетай! Испробуй силу русского кулачного боя!
Но Михайло зычно крикнул своим:
— Будьте спокойны, други! Каган хочет испытать силу нашего духа и твёрдость слова! Стойте на своём до последнего вздоха!
Вдруг сорвался с места высокий и черноусый печенежский князь, тот, что командовал нападавшими. Размахивая обнажённым мечом, он запальчиво что-то кричал Ярому, который спокойно вытирал ладонью морщинистое лицо — кто-то из печенегов в короткой схватке всё же задел его, разбил губу. Ярый посмотрел на ладонь с кровью, усмехнулся и сказал толмачу Самчуге: