Самчуга оставил кису черниговца у ног кагана и бегом спустился с холма. Заговорил торопливо, не опасаясь, что кто-то из нукеров поймёт их разговор:
— Великий каган дозволил мне снять с твоего врага прочие пожитки и похоронить его. Он сказал: «Пусть урусы перебьют друг друга, наши стрелы целее будут! Нет многотысячного полона — и один купец не полон!»
Михайло ещё раз поклонился толмачу Самчуге за выручку.
— Копьё это возьму себе на добрую память. Когда будет мир между нашими городами, Самчуга, с великой радостью приму тебя в своём доме, — и пошёл неспешно к посланцам. Ярый не выдержал, ступил ему навстречу.
Зажимая ладонью раненое плечо, Михайло посмотрел на Белгород — ворота по-прежнему закрыты. Что делалось в родном городе в этот час, он не знал, и тревога, будто холодным льдом, наполнила его душу.
Хитрость старейшины Воика
Разве диво это, братья, старому помолодети?
Когда сокол в линьке бывает, высоко птиц побивает,
не даст гнезда своего в обиду.
Слово о полку Игореве
Вольга проснулся от чьего-то прикосновения, а ему казалось, что он вовсе и не засыпал, что всё так же слышал негромкий шёпот старейшины Воика. Он открыл глаза и увидел над собой лицо матери Висты с заплаканными глазами.
— Что случилось, мати? — Вольга будто и не спал, взметнулся с ложа. — Отчего лицо твоё серо так? С Янком плохо? — Вольга тут же оказался у лавки, на которой лежал Янко, но старший брат растревожил ещё больше. Не поднимая головы от ложа, он сказал тихо:
— Отец Михайло ушёл к печенегам старшим среди посланцев.
Там, в непролазных дебрях Перунова оврага перед ликом страшного истукана, Вольга испугался не так, как теперь, в собственной избе! Какое-то время он молча, раскрыв рот, смотрел в глаза Янку, потом пересилил оцепенение и резко поднялся с колен.
— Мати-и-и! — простонал он и обернулся к ней. — Почему не разбудила меня проводить? — и выскочил в раскрытую дверь. По привычке глянул за угол — не сидит ли там старейшина Воик у стены, греясь на солнце? Но его там не было. Вольга упал на колени перед телегой — ноговицы тут же промокли от росы — и потянул Василька за босые ступни.
— Ох, спать мы горазды! Вставай. Наши посланцы у печенежского кагана!
Василько проснулся сразу же, едва услышал про печенегов. Следом за ним показался чернявый Милята, осмотрелся, но матери Павлины во дворе тоже не было. Сёстры на телеге притихли, слушали разговор ребят.
Только из калитки вышли, а навстречу спешит Боян — худощавое лицо после смерти его отца бондаря Сайги и вовсе стало узким и зелено-белым, только русые волосы всё так же кудрявились.