— Что вы тут мешкаете? — торопил Боян. — Ваш отец Антип и старейшина Воик у ворот, а посланцы уже стоят перед шатром кагана!
Вольга с удивлением посмотрел на расчищенный против их подворья пустырь. Вчера ещё здесь были груды белёсой глины, мусора, пепла от очагов, а теперь вокруг чисто. Посредине стоял невысокий сруб из старых посеревших брёвен, а над срубом колодезный журавель поднял высокую шею. От края шеи вниз свисала тонкая жердь. У сруба стояли молча четыре дружинника с копьями.
«Проспал-таки, — укорил себя Вольга. — Проспал, пока в ночь старейшина прятал в колодцы свою тайну!»
— Спешим к воротам! — повернулся он к товарищам. Пыльной улицей они побежали к торгу, мимо пустых дворов, мимо пустых телег у плетней и придорожных канав с зарослями полыни и лебеды — отросла трава, как не стало в крепости коней. Осторожно — не заругал бы воевода Радко — Вольга с товарищами протиснулись к воротам и устроились кто где мог. Вольга взобрался на откос вала и через головы дружинников увидел в раскрытые ворота излучину реки за крутым уклоном и дальше, за ничейной поймой, — серое печенежское войско. Над войском, словно речной туман над камышом, клубилась лёгкая пыль. «Должно, кони землю рыхлят копытами», — подумал Вольга. Вдруг над головой раздался крик дозорного из рубленой башни:
— Иду-у-т! — а потом чуть тише: — Печенежские посланцы идут!
Дружинники у выхода из крепости заволновались, особенно те, кто стоял дальше от ворот. Им тоже хотелось получше разглядеть едущих через пойму, по дороге на кручу, печенегов.
— Спокойно, други, — проговорил воевода Радко, оглаживая бороду и приосаниваясь. — Если каган послал своих людей, половину дела мы уже сделали.
Вольга, упираясь пятками в неровности, чтобы не съехать с вала, вжался спиной в крутой откос. В спину что-то больно давило: или сухой ком земли, или старое корневище, но до того ли было? Он неотрывно смотрел, как печенеги проехали через пойму, как стали пропадать, скрываясь под кручей: сначала ноги коней, потом конские животы и колени всадников, потом конские головы, а туловища людей едва заметно качались над срезом земли. Потом словно неведомая сила, чуть-чуть раскачивая с бока на бок, стала вдавливать эти обрубки печенегов в твёрдую землю. Вот уже над травой видны лишь несуразно длинные головы в высоких меховых шапках, но скоро и они пропали, а над урезом кручи лишь копья раскачивались. Где-то далеко, возле торга, вскрикнуло грудное дитя, а из-за крутого спуска к реке доносился слабый стук копыт вражеских коней.
Но вот печенеги появились снова. Молча въехали в крепость — дружинники тут же закрыли за ними ворота, — сошли с коней. Двое приняли на руки богато одетого князя, сняли с седла. Выпячивая молодецкую грудь, князь шагнул навстречу воеводе, резко спросил на своём языке: