Вот уже два дня Василий пытался отобразить на тягучей и податливой глине выражение лица Павла. И весь вчерашний вечер он самоотверженно трудился, пока темнота не прервала его работы. Он чувствовал, что нащупал сходство. Прекрасно получились грани орлиного носа, казалось, что глаза заблестели живым огнем; великолепно вышел неспокойный, выразительный рот. Но оставались еще детали, те самые нюансы, которые прячутся за резкими и жестокими чертами лица и которые придадут его работе полное сходство с оригиналом. Именно они, эти нюансы, должны смягчить горькие складки у рта и придать живой вид этому огромному, нависающему над всем лицом лбу.
В это утро, перекинув через плечо мешочек из голубой ткани, в котором он хранил инструменты, Василий уже собирался выйти из дома, когда его остановила Девора. Она поинтересовалась, как у него идет работа.
— Как раз хочу закончить ее сегодня, — ответил Василий.
— Ты не будешь сердиться, если я приду посмотреть, как ты будешь заканчивать?
В ответ Василий улыбнулся. Что и говорить, в последнее время он стал все чаще и чаще улыбаться. Он сам удивлялся, с какой легкостью у него это получается.
— Твое присутствие только подбодрит меня, и я буду лучше работать. Я буду недалеко от решетчатой загородки, на самом краю террасы.
Оглянувшись, Василий не увидел девушки. Очевидно, удушающая жара заставила ее быстро вернуться в дом. Несмотря на все свое разочарование, связанное с таким быстрым исчезновением Деворы, Василий весь без остатка погрузился в работу, не отвлекаясь по сторонам и не спуская с Павла внимательных глаз. Он даже не заметил, как вокруг собралась молчаливая группа людей. И только когда кто-то высоким и протяжным голосом отдал какой-то резкий приказ, он вернулся к реальности. Он поднял глаза как раз в тот момент, когда люди со злобными, торжествующими лицами со всех сторон устремились к Павлу. Холодная сталь клинков блеснула на солнце, а остатки палисадника разлетелись в стороны. Павел никак не отреагировал на это нападение и остался сидеть неподвижно с закрытыми глазами. Но вот фанатики набросились на него, тела их смешались, и некоторое время невозможно было ничего разобрать. А затем с криками, они поволокли окровавленного, но еще живого апостола к паперти с очевидным намерением прикончить его там.
То, что произошло затем, могло быть как просто случайностью, так и действием, предусмотренным заранее. Но так или иначе именно в тот момент, когда Павла волокли на паперть, появилась группа римских солдат. Привлеченные шумом, они бросились к паперти, расталкивая в стороны испуганных зрителей. Их действия были полны жгучего презрения, которое так свойственно всем завоевателям по отношению к покоренному ими народу. Движения солдат были такими быстрыми и слаженными, что фанатики еле успели разбежаться, так и не исполнив до конца своих намерений. В считанные секунды Павел оказался закованным в цепи. Затем, прокладывая себе дорогу в толпе мечами, они повели пленника за ворота.