И немедленно поведала попутчикам, как онисматерью и с двумя девочками – четырнадцатилетней Верочкой и девятилетней Варей, дочерьми инженера Шварца, – пересекли на поезде всю Российскую Империю, от малороссийского Екатеринослава до самого Тихого океана. И хоть в дороге их сопровождали денщик Казимир и присланный инженером Шварцем человек, пришлось нахлебаться лиха. В Иркутске, в привокзальной гостинице, где больше двух суток ждали пересадки, они чуть не угорели. Казимир и посланец инженера лежали как мёртвые; замок на двери как назло заело, и, если бы не морозный воздух из распахнутого окна, всё могло окончиться весьма печально.
Галина рассказала, как тяжело было перебираться через покрытый льдом Байкал. Сёмка с удивлением узнал, что железная дорога, оказывается, не огибала озеро и пассажирам – как и грузам – приходилось преодолевать его на санях или, в тёплое время, на пароме. Галина и её спутницы так замёрзли в пути, что не могли сами вылезти из саней. И плакали от боли, когда их отогревали на станции, на другой стороне Байкала.
Зато какой приём устроили им в Артуре папины сослуживцы! И какой хорошей оказалась новая гимназия! Галине там понравилось решительно всё: и внимательное, ласковое отношение учителей, и огромный светлый класс, в котором оказалось всего-навсего восемь парт и столько же учениц. После уроков девочку забирал из школы Казимир, к которому она успела привыкнуть во время долгого пути из России. Да и раньше, в Екатеринославе, поляк старательно опекал дочерей своего штабс-капитана.
Идиллия, увы, продолжалась недолго – посреди четвёртой ночи, после первого учебного дня, новоиспечённая гимназистка проснулась от ужасного грохота. Хотела было встать, но потом решила, что это всего лишь гроза, а что посреди зимы – так мало ли что бывает здесь, на краю света, в Китае? Галина уснула, накрыв голову подушкой, а утром узнала, что на эскадре была «учебная тревога» и папа ночью ушёл, позабыв вложить в кобуру револьвер.
– Только никакие это были не учения! – вздохнула рассказчица. – Когда мы с Казимиром с утра направились к пристани, чтобы ехать в гимназию, то услышали разговоры. Все вокруг спорили, шумели: то и дело – «война», «японцы» и другие страшные слова. Стала прислушиваться, и тут подошёл баркас, но я всё же сумела разобрать, что ночью началась война. Что подлые японцы без предупреждения, против всех правил напали на Порт-Артур и их флот стрелял по нашему. А вечером папа вернулся и рассказал, что в гавани подорваны три корабля, а один броненосец приткнулся к берегу, чтобы не потонуть!