— Есть, — кивнул Мазур, повернулся к ординарцу, все это время стоявшему в двух шагах за левым плечом и с непроницаемым лицом слушавшему непонятную речь. — Отнесите эту коробку ко мне.
— Слушаюсь, мон колонель! — прищелкнул каблуками верзила, одной рукой без малейших усилий подхватил тяжеленный короб, как котенка за шкирку, взял под мышку и направился во дворец. Глядя ему вслед с некоторой тревогой, Панкратов покрутил головой:
— Я смотрю, ты совсем обуржуазился…
— Ничего не попишешь, — легонько пожал плечами Мазур. — Порядки тут такие. Офицер, начиная с первого чина, просто не имеет права тяжести таскать, будучи в форме и на публике. Для этого ординарцы есть. Если я сам возьмусь, буду, честное слово, наподобие Штирлица, идущего по коридору рейхсканцелярии в буденовке. А у меня приказ: ничем решительно не выделяться, жить в образе, хоть тресни…
— Понятно, — сказал Панкратов. — Это я так, иронизирую. Человек-то хоть надежный, донесет, куда надо?
— Надежный, — сказал Мазур. — Проверенный кем надо.
— Ну ладно. Ты, главное, так ненавязчиво девушке книжки и подсовывай, попытайся заинтересовать…
— Постараюсь, — заверил Мазур.
— Я уж на тебя надеюсь, — сказал Панкратов и добавил с некоторой растроганностью: — Старые боевые товарищи, как-никак. Ты уж постарайся…
И недвусмысленно нацелился заключить Мазура на прощанье в крепкие дружеские объятия — этого еще не хватало, на глазах у часового, который тут же, едва сменившись, болтать примется… Привычным, плавно-неуловимым движением переместившись немного правее, Мазур торопливо сказал:
— Семен Иваныч, вот этого категорически не советую на людях. Мужчинам здесь обниматься не принято, не поймут, более того — моментально заподозрят в извращениях нехороших разных…
— Правда? Вот папуасы… — оглянувшись, Панкратов понизил голос до шепота. — Уж не хочешь ли ты сказать, что они товарища Брежнева могли принять…
— Нет, не настолько далеко зашло, — сказал Мазур. — Когда речь идет о высших государственных деятелях, дело другое — но именно что на таком уровне, и не ниже…
Он кривил душой. А что еще оставалось делать? Никогда и ни с кем здесь об этом не разговаривал, но всерьез подозревал: местные, узрев по телевизору, как товарищ Брежнев, земля ему пухом, не просто обнимался, а еще и лобызался с лидерами братских стран, всерьез заподозрили бы покойного генсека в тех самых предосудительных наклонностях. Ну, конечно, люди образованные и знающие чуточку советские реалии, так не подумали бы, но вот простой народ — запросто. Однако не стоит грузить Панкратова такой информацией, расстроится всерьез…