— Не дрейфь, море. Пробьемся!
— Конешное дело, пробьемся, — неожиданно поддержал Семен. — Я хоть и не ахти какой мастер, а вот катушок для козы и птицы сам смантырил.
— Смантырил, — ворчал Иван. — И слово-то черт-те какое.
Отобранных — а их столпилось десятка три — вывели за ворота, погрузили в крытые машины и повезли.
Где-то через час-полтора приехали. Выгрузили. Построили. Пересчитали. Повели.
Иван взволнованно зашептал:
— Море, братва. Дух соленый чую.
Привыкший на лету хватать любую мелочь, Сергей успел заметить торчавший из-под обломков угол вывески со словами: «Феодосии… Поч…» — и негромко подбодрил Ивана:
— Точно. Море. Похоже — Феодосия.
— Да ты что, браток? Я ж сюда высаживался в январе сорок второго. Тут же мои братишечки полегли. Мы ж тут фрица поклали…
Семен схамил:
— Поклали, поклали! В штаны вы наклали.
Сергей не успел перехватить Ивана, когда тот метнулся к Семену, повис на его воротнике, зарычал:
— Удушу, и пар не стравишь, ублюдок.
Сергей безжалостным ударом обессилил Ивана и тут же подхватил его под руку, чтобы тот не упал:
— Идиоты! По свинцу соскучились?
Семен ошалело вертел шеей:
— Чего он? Бешеный какой-то.
— Замолчи, — цыкнул Сергей, заметив, что один из конвойных замедлил шаг и стал внимательно всматриваться в нестройные ряды лагерников.
Вывели их в порт. Разместили в каком-то безоконном лабазе, плотно набитом такими же, как и они, голодными, изможденными оборванцами. Аккуратные немцы тут же выставили часовых с собаками. В обед принесли баланду в большущем баке из перерубленной пополам железной бочки, в которой раньше возили бензин. Капо с огромным черпаком стал у бака, рыкнул: «Подходи!» Лагерники растерянно озирались: ни котелков, ни каких-либо баночек, вообще ничего похожего на посуду ни у кого не было.
— Ну? — озверел капо.
Сергей решительно подошел к баку, снял с головы старенькую замызганную солдатскую ушанку, подставил под черпак:
— Лей!
Капо загоготал:
— Верно говорят: солдат и с шила кашу сварит и швайкой шти хлебать смогеть. Держи за находчивость! — И опрокинул в шапку чуть ли не полный черпак.
Сергей, осторожно, держа за проушины, донес содержимое до своих друзей. Те вытаращенно глядели на его ношу.
— Ну, приступай, братва. Да не тушуйтесь. Отхлебывайте каждый со своей стороны. А мне — что останется.
Хлебнул Иван, хлебнул Семен. Поморщились. Потом накинулись и стали шумно, жадно хлебать, давясь и кашляя. Постепенно этими звуками наполнился весь барак: кто хлебал из шапки, из картуза, кто из перевязанного рукава, кто из ботинка, кто просто из пригоршни.