— Понятия не имею, как ты это делаешь, — сказал он, — но ты умеешь оказаться в нужное время в нужном месте. Потрясающая способность.
Я знала, что это неправда. Но мысль о том, что кто-то, пусть хотя бы Мишель, верит в это, приносила мне облегчение. В этом человеке была такая бездна благородства и доброты! Я спросила, нельзя ли мне поспать с ним — просто поспать, а не переспать.
— Ты что, правда думаешь, что я хочу с тобой переспать? — удивился он.
— Ну да, — уверенно заявила я.
— Ты ошибаешься, — сказал он.
Я сняла брюки и скользнула к нему под одеяло.
— Значит, ты в меня больше не влюблен? — с вызовом спросила я, прижимаясь своими ледяными ногами к его — теплым и волосатым.
— Нет. Я люблю другую женщину, — серьезно ответил он.
— Расскажешь про нее?
Я и так знала, что это Дженан.
— Нет, — отрезал он и выключил свет. — Спокойной ночи.
Я предложила Мишелю, чтобы днем каждый занимался своими делами, а вечером мы встретимся в баре «Гарри», куда придет и Жерар Рамбер. Мишель составил себе такую плотную программу, что в ней не оставалось места даже для обеда.
— Съем сэндвич на вапоретто, когда буду возвращаться с Мурано, — сказал он.
Таким образом, мне предстояло убить день до вечера, и я предчувствовала, что сделать это будет нелегко. Приходилось притворяться перед самой собой, что я верю в этот последний шанс, хотя в душе я уже рассталась с надеждой, что увижу Веронику — чтобы заранее смягчить тяжесть разочарования. Я простилась с Джорджией. И даже с мыслями о Джорджии. Мне надо было спасать свою шкуру. Я решила просто побродить по городу — не зря же приехала в Венецию.
Начала я с площади Святого Марка, и она совсем мне не понравилась. Я смотрела на нее взглядом, испорченным множеством виденных ранее изображений — фотографий в залах ожидания, постеров в съемных квартирах, репродукций в третьесортных отелях, картинок с поздравительных открыток, — и не находила никаких особенных красот. Вроде бы площадь Святого Марка должна свидетельствовать о былом величии, но на меня она произвела обратное впечатление, заставив сосредоточиться на убожестве современности — кошмарно одетых туристах, сувенирных лавках, торгующих пластмассовым мусором, нищих продавцах игрушек. Как и все, я заглянула в кафе «Флориан». Вместе со мной там были две японки, несколько американских пенсионеров и большое немецкое семейство. Кроме меня и официанта, все без исключения сидели уткнувшись в экраны мобильников, и я почувствовала себя в картинной галерее, где на всех портретах изображены только лбы. Впрочем, вскоре и я присоединилась к их компании, потому что зазвонил мой телефон. Номер не определился. У меня забилось сердце. Вот всегда так, подумала я. Стоило мне выбросить из головы Джорджию, заглушить в себе тоску по ней, и она наконец мне звонит. Когда я подносила аппарат к уху, рука у меня дрожала.