«Откуда это?» - спрашивал себя Морозов.
Он развернул шнурок, которым был обернут сверток, и стал разматывать уже сильно истлевшую материю. Пришлось размотать не меньше полуаршина этой материи, прежде чем в руках Морозова осталась берестяная трубочка, заткнутая с одного конца деревянной пробкой.
Береста!.. В памяти Морозова промелькнули лапчатые темные ели, Таганайский перевал… метель и померзший человек. Это он дал ему сверток.
Морозов открыл пробку, и из трубки на стол выпал сложенный гармошкой пожелтевший лист бумаги. На листе было что-то написано синими чернилами. Каллиграфически выведенные мелкие строчки почти стерлись, но по их расположению Морозов определил, что это - какое-то прошение.
«…Кусинский завод… 1911 года… начальнику…
Нижайше прошу Вас не…»
Ничего интересного. Метеоролог уже хотел бросить листок в кучу накопившегося бумажного хлама, но совершенно случайно обратил внимание на другую сторону бумаги. Его опытный глаз сразу схватил характерные линии схематического плана.
Разгладив бумагу, он начал внимательно рассматривать изображенное химическим карандашом.
Берестяная трубочка была ненадежным футляром, она пропускала влагу и плесень - рисунок был сильно попорчен. Кроме того, составитель плана был, очевидно, человеком, совершенно не знакомым с картографией.
- Уж не Антипов ли это составил? - спросил себя Морозов.
Желание узнать о приключениях незнакомца заставило метеоролога заняться расшифровкой плана.
Морозов, привыкший работать не только с печатными картами, но и со схемами топографов, иногда сильно запутанными, на этот раз попал в тупик: на бумаге не было ни одного правильно изображенного топографического знака, хотя это был, несомненно, план - на нем должны были быть и дороги, и реки, и лес.
Морозов задумался:
«Во-первых, что это за широкая линия, тянувшаяся в меридиональном направлении? Это или река, или дорога. Слева к ней присоединяется двойная линия, не такая жирная, но более извилистая. Их пересекает еще одна линия. Вот это, пожалуй, дорога, а те, должно быть, речки или ручьи. Но ниже изображено что-то, не увязывающееся с этими ручьями. Может быть, это - детали, отдельные участки района,- думает Морозов,- или просто составитель ввел какие-то условные обозначения».
На плане имелись надписи. Большинство слов стерлось, некоторые были не дописаны или заменены рисунками.
- Ерунда, не стоит тратить время,- встав из-за стола, сказал Морозов.
План Антипова и берестяная трубочка полетели в корзинку.
Об пол что-то стукнуло.
- Что еще тут? - уже недовольным тоном заворчал Морозов, подняв с пола завернутый в свинцовую бумагу предмет, величиной с горошину. Когда Морозов развернул бумагу, яркий красный огонек блеснул в его руке. Метеоролог от неожиданности вздрогнул: перед ним был рубин. Самоцвет превращал падающий на него свет в кроваво-красные искры и бросал их в разные стороны. Рубин пылал, горел, сверкал благородным огнем.