Любовь и замки (Бенцони) - страница 5

Если граф д'Эвре интересовался только нижним этажом, то Божон занялся своими жилыми покоями. В его время дворец приобрел лоск, о котором нельзя было мечтать даже в эпоху мадам Помпадур, Этому посвящен следующий пассаж книги Мэри Бромберже, говорящий о Елисейском дворце в эпоху финансиста: «Его кровать напоминала клумбу, расшитую розами; игра зеркальных отблесков, отражавших роскошные драпировки комнаты и цветы партера под окнами, будила его по утрам. Вечером он погружался в сон, окруженный феерией из подсвеченных деревьев и статуй парка, переливавшихся золотистыми огнями. Обтянутая муслином с розочками ванная комната была так хороша, что художница Виже-Лебрен, пришедшая писать портрет хозяина, пожелала непременно там выкупаться».

Прибавим, что один из залов первого этажа носил показательное название Салона денег! Хотелось бы вообразить владельцем всех этих чудес некогда прекрасного юношу, самовлюбленного Нарцисса… Ничего подобного. По трагической ошибке природы там обитал пятидесятисемилетний инвалид — именно столько ему стукнуло в год покупки особняка в 1775 году. Божон был толст, разбит ревматизмом и помещался всегда в маленьком кресле. Он плохо видел и слышал, расстроенный желудок не позволял ему прикасаться к яствам, которыми с королевской щедростью он угощал своих бесчисленных друзей. Что до женщин, их он обожал, но уже не касался, а старался окружать себя ими наподобие цветов.

Так, оставив вечером пирующих гостей, он удалялся в свою комнату с целым букетом красивых женщин, которые усаживались вокруг его кровати, чтобы поболтать, посмеяться, а иногда даже спеть. Он звал их своими няньками и всегда приглашал одних и тех же, среди которых фавориткой была мадам Фальбэр; на ее руках он и угас 20 декабря 1786 года, положив начало традиции, невольной жертвой которой позже оказался один из президентов Третьей Республики.

Щедрый меценат, принятый при дворе, Божон был и великодушным человеком. За два года до смерти он построил в предместье Руль огромный приют для бедных, который превратился потом в госпиталь Божона.

Следующей хозяйкой его дворца, прежде чем там поселилась История, оказалась женщина со скандальным именем гражданки Правды.

Покупая особняк после исчезновения сокровищ финансиста на аукционах, Луиза-Батильда Орлеанская, в замужестве герцогиня Бурбонская, не подозревала о том, что ей предстоит носить такое странное имя. Она встречала 37 — ю весну и уже знала, что ни имя, ни деньги не приносят счастья.

Хотя раньше она считала обратное. Тогда двадцати лет от роду она вышла по любви замуж за старшего сына принца Конде, молодого герцога Бурбонского, и провела несколько счастливых месяцев во дворце Бурбонов, чья неопределенно-отталкивающая обстановка кажется больше подходящей для волнений нынешних депутатов, чем для нежного слова «счастье».