— Бери выше, дядя Семен. Для нас, Горбачевых, министерства будет маловато.
Никто тогда и подумать не мог, что парень говорит всерьез.
В эти же дни в центре Европы в Праге семья чешского профессора социалиста Петера Млынаржа готовила к отъезду в Москву на учебу по квоте компартии в тот же университет сына Зденека.
Новое коммунистическое правительство страны считало, что лучшего места, чем Москва, для подготовки современных кадров нет. В отличие от родственников и односельчан Михаила, родители Зденека видели своего сына прокурором. Но он хотел быть адвокатом. Сошлись на том, что для начала надо получить диплом, а потом определяться. Они даже не предполагали, что сын станет политиком. Хотя слова, сказанные им при прощании, могли навести на некоторые раздумья:
— Если не стану адвокатом или прокурором, буду правозащитником.
Так его величество Случай готовил скорую встречу двух молодых людей, которым будет суждено без насилия изменить ситуацию в мире. По мнению одних, — к лучшему. По мнению других, и таких больше, — к худшему. Достоверно знать это не дано никому. Человек — слишком ничтожная величина, чтобы своим умишком оценивать такие глобальные явления. А пока последуем за юными Михаилом и Зденеком в Москву.
На вокзале Михаила никто не встречал. Денег на такси не было. Добирался до общежития на Стромынке трамваем. При заселении комендант сообщил, что комната на двоих и в ней уже живет студент из Чехословакии. Это был Зденек. Тогда и позже в общежитиях московских вузов практиковали селить смешанные интернациональные составы из советских и иностранных студентов. На этом настаивал Комитет госбезопасности. Так ему было легче контролировать поведение и настроения иностранцев, влиять на идеологию, а также подбирать кандидатов для вербовки. Иногда происходило обратное, и наши студенты подвергались обработке гостей. Тогда КГБ приходилось заниматься своими гражданами. Так что процесс этот обоюдоострый, поскольку заранее никто не знал, кто на кого и как повлияет. В любом случае считалось, что советские студенты во всех отношениях надежнее. Так и в нашей ситуации. Почему-то была полная уверенность в идеологической стойкости Михаила. Может, из-за блестящей комсомольской характеристики, а возможно, из-за крестьянского происхождения. Видно, там, где надо, полагали, что советский в третьем поколении гражданин уже обладает полным иммунитетом от мировоззрения сверстника, рожденного и выросшего в буржуазной, недавно вошедшей в советскую систему, Чехии. Жизнь показала необоснованность такого расчета. Взгляды сына сельского механизатора и сына пражского профессора не были противоположными, но и не совпадали. А главное, знания, кои всегда являются фундаментом убеждений, полученные в хуторской школе и в пражской гимназии, были явно не равновесными. Время покажет, как либеральные воззрения столичного Зденека раздавят хилое здание Мишкиного марксизма. Слабого не самого по себе, а из-за «каши в голове» паренька из провинции. Не последнюю роль на результаты взаимного влияния играли и характеры «сожителей».