Дурные дети Перестройки (Шаманов) - страница 34

— Всё нормально, отличный концерт! — и вновь растворяюсь в коллективном бессознательном.

Следующий кадр, который всплывает из серо-буро-малинового тумана моей памяти, — это разбегающиеся люди и разъярённый Стенич. Ставший на тот момент вполне упитанным под маминым и больничным присмотром, Боря избивал ногами какого-то парня, да с такой прытью и яростью, что я от него и не ожидал. Заметив меня, он подбегает и, показывая на окровавленное лицо парня с заплывающими глазами, спрашивает:

— Это Ян? Он ведь с Олеськой Струновой встречался?

— Нет! Нет! Я не Ян! — кричит и умоляет парень.

— Яничегонезнапанимаю! — то ли жую, то ли говорю в невминозе я.

— Если ты Ян, то у тебя должна быть татуировка с тигром на руке! Показывай! — требует Стенич.

Парень показывает руку, там ничего нет.

— Другую! — Парень показывает другую руку, и там действительно голова тигра.

— Ах ты, ссука! — вскипает с новой досадой было растерявшийся Стенич и бьёт парню, стоящему на карачках, в лицо ногой в совдеповском тяжёлом рабочем ботинке, в который Стенич для верности всегда вкручивал винты.

В моём обкислоченном мозгу этот момент мгновенно запечатлевается серией стоп-кадров, нога Стенича, лицо Яна, и я вновь растворяюсь в бессознательном.

Действительно, это Ян, вспоминаю я, был такой пацанчик. Тусовался с соседкой моей Олесей, симпатичной, но сторчавшейся вместе с ним тёлочкой. Был он мажором-марамоем, мама у него была хоть и обеспеченная, но как-то рано умерла и оставила ему хату, которую они как раз вместе с Олесей и проторчали. Я с ними не заморачивался, Ян бадяжил кайф, при малейшей возможности вливал в ширево чай и тому подобное, клептомания и наркомания в одном флаконе.



Так вот, Олеся когда-то крутила со Стеничем, и даже с Димой Беккером, какие-то малопонятные шашни. Всплеск агрессии к окончательно опустившемуся Яну, видимо, как-то компенсировал Стеничу обиды, нанесённые смазливой малолеткой.

* * *

Стенича, несмотря на возраст, иногда жёстко ебали родители. Заставляли работать на разных работах, в основном грузчиком или сторожем, так как он был на учёте в «психдиспансере». Они очень беспокоились за Стенича и, как только находили у него косяк или баян, сразу сдавали в дурку. Некоторые его работы я даже запомнил. Началось у него тоже с учёбы в моём родном ПТУ-24, но, поскольку Стенич учился с восьмого класса, у него была более престижная, чем у меня, специальность — оператор станков с ЧПУ, не то что мой токарь-револьверщик на станках 1906 года. Когда мы с ним сошлись, он побывал в дурке не один раз, не два и не четыре, хотя всегда говорил, что сам лёг, чтобы армию «откосить».